– Но как же так… Я слышала, как отец рассказывал матери о ликанах. Совет магов направил его к северным стаям с дипломатической миссией. Когда он был там, ликан объявил, что намерен спариться с одной из самок, и просто… утащил её в лес. Зачем отцу такое выдумывать?
– Не знаю.
– Может быть, в северных стаях другие законы, – с надеждой говорит Айслин. – Может быть, в стае Джареда и Дианы правила более строгие.
– Наверное, так.
– Просто не могу вообразить Джареда… таким.
С неба на нас внимательно глядит луна; небольшие серые облака лениво проплывают в её серебристом сиянии.
– Знаешь, – признаётся Айслин, – Джаред написал мне сегодня стихотворение. Про луну.
И в этом нет ничего удивительного. Тоненький ручеёк тайной переписки на лекциях по химии быстро превратился в бурный поток. Диана наотрез отказалась передавать записки брата, но Джареда это не остановило. Мы с Айслин поменялись местами, и теперь её и Джареда разделяет лишь проход между рядами столов.
Айслин открывает свою тайную книгу стихов, вытаскивает аккуратно сложенный лист пергамента и подаёт его мне. В неверном свете фонаря я едва различаю летящий почерк Джареда.
Это стихотворение об одиночестве и страстном томлении, свидетельницей чего становится луна.
– Прекрасные стихи, – говорю я, возвращая листок. Мне кажется, что я вторгаюсь в запретные дебри личных отношений.
– Да, восхитительные, – мечтательно вздыхает она.
– Айслин, – нехотя начинаю я, – я видела вас с Джаредом. Вчера вечером. В архиве.
Они сидели совсем рядом, склонившись над раскрытой книгой и почти соприкасаясь руками и головами. Весь мир словно перестал для них существовать, они были поглощены друг другом, их лица светились от счастья. Не пряча смущённых улыбок, они о чём-то говорили – тихо, но очень воодушевлённо.
Покраснев, Айслин опускает голову и пожимает плечами.
– Наверное, мы становимся… друзьями. Странно, правда? Я – и вдруг дружу с ликаном. – Она беспокойно вскидывает на меня глаза. – У нас всё совершенно невинно. Родители Джареда повезут его летом в северную стаю выбирать супругу, и он знает, что меня скоро обручат с Рэндаллом. Мы просто… друзья.
– Я понимаю, – киваю я. – Просто… тревожно что-то.
Айслин напряжённо хмурится:
– Если мои родные узнают, что я разговариваю с ликаном… отец заберёт меня из университета. Поэтому мы встречаемся только по вечерам. Мы любим книги. Так приятно поговорить о литературе с тем, кто в ней хорошо разбирается. Он очень начитан.
– Похоже, вам есть о чём поговорить, – соглашаюсь я.
– Знаешь, Эллорен… – задумчиво произносит Айслин. – Мне теперь кажется, что мы… во многом неверно судим о ликанах.
Откинувшись на спинку скамьи, я отыскиваю среди облаков знакомое созвездие.
– У меня бывает такое же ощущение.
Мы молча смотрим на звёзды.
Холодно… Засунув руки в карманы накидки, я вдруг натыкаюсь на что-то твёрдое и острое.
Разбитый портрет Лукаса! Я о нём совсем забыла!
Вытащив осколки, я складываю их как мозаику, собирая по кусочкам красивое до невозможности лицо Лукаса.
– У тебя есть его портрет?! Портрет Лукаса?! – ахает Айслин.
– Я его случайно разбила… и стащила из комнаты Фэллон.
Приходится рассказать Айслин о моём маленьком приключении, и о Диане, спящей нагишом, и о том, как ликанка не дала себя в обиду.
Айслин едва сдерживается, чтобы не рассмеяться, и вскоре мы вместе весело хохочем.
– Фэллон превратит тебя в ледяную статую, если узнает, – качает головой Айслин, показывая на портрет и пряча лукавую улыбку.
– Спрячу получше, она и не найдёт. – Я отправляю осколки обратно в карман и беспокойно ощупываю их сквозь накидку.
Она никогда не узнает. Откуда?
Тем же вечером Ариэль наконец снова заговорила со мной.
Наша комната в Северной башне очень изменилась. Мы с Винтер почти всё вычистили – не трогали только ту часть, где хозяйничает Ариэль. Рейф построил небольшой птичник, и мы взгромоздили его рядом с кроватью Ариэль. В птичьих домиках обосновались два украденных из университетского птичника цыплёнка и сова со сломанным крылом, которую лечит Ариэль.
Сова меня околдовала. Я могу смотреть на неё не отрывая глаз сколько угодно. Она без малейшего усилия крутит головой, описывая почти полный круг. А глаза у этой лесной птицы огромные и блестящие. Я никогда не видела сов так близко.
Ариэль изучает, как правильно содержать и разводить животных, как ухаживать за ними. Её письменный стол завален книгами по лечению птиц. С людьми Ариэль ведёт себя странно, взвинченно, а с птицами и животными она всегда спокойна и собранна. Ариэль очень любит птиц, и даже отказывается есть их мясо в столовой.
Я лежу на кровати в уютно нагретой камином комнате, с головой погрузившись в учёбу. Рядом с кроватью возвышаются горы книг, в камине полыхает огонь, отбрасывая на комнату золотистые блики. Пернатые устроились рядом с Ариэль на её кровати, а Винтер, сидя на полу, рисует сову.
Ариэль внезапно оборачивается ко мне, требовательно сощурив глаза:
– Одно твоё слово – и меня бы исключили из университета.
– Я знаю. – У меня не сразу получается произнести эти короткие слова вслух.
– Я тебя избила, – не отступает Ариэль. – Ты была вся в синяках и в крови. Ты могла бы пожаловаться, и меня бы отправили… туда.
– Я знаю, – повторяю я. – Просто я решила ничего не говорить.
– Но ты была вся в крови…
– Сказала, что оступилась и упала с лестницы.
В обращённых на меня глазах Ариэль столько боли…
– Я всё равно тебя ненавижу, – говорит она.
Сглотнув комок в горле, я киваю. Конечно ненавидит. Я этого и заслуживаю. Она уничтожила дорогую мне вещь, но из-за меня погибло живое существо… её родная душа.
– Я не жду, что когда-нибудь твоя ненависть уйдёт, – сделав над собой усилие, выговариваю я. – Просто послушай… Мне очень жаль, что твой цыплёнок умер. Я не знала, что Лукас на такое способен… Не думала… Я так на тебя разозлилась в тот день. Прости меня.
– Не важно, – безучастно отмахивается Ариэль, перекатываясь на спину и глядя в потолок. – Ему лучше среди мёртвых, чем среди живых.
– Не говори так.
– Ладно, – легко соглашается Ариэль, язвительно улыбаясь. – Лучше бы мой цыплёнок остался жив, а ты сдохла. За компанию со всеми студентами. Кроме Винтер.
По крайней мере, сказано честно, и я молчу, давая словам повиснуть в воздухе. Винтер окидывает подругу грустным понимающим взглядом и поворачивается ко мне с тёплой одобрительной улыбкой.
