Я возвращаюсь к учебникам. От улыбки Винтер на душе теплеет. И впервые после приезда в университет где-то глубоко внутри меня зарождается такой долгожданный покой.
Глава 25. Тристан
– Где Рейф?
– Его нет, – рассеянно отвечает Тристан, не отрываясь от учебника физики.
Пришёл одиннадцатый месяц, а вместе с ним и убийственный холод. Деревья стоят голые, камин в Северной башне мы топим постоянно.
Уже поздно, закончилась ещё одна неделя. Я несколько часов просидела над книгой «История Гарднерии», и с каждой прочитанной страницей у меня в голове возникали всё новые вопросы. Что-то здесь не так. Известные мне с детства истины не совпадают с теми, что я прочла в учебнике, и мне нужно срочно обсудить это с Рейфом.
Мы гарднерийцы, Благословенные, Первые Дети, чистые и невинные. А другие расы – Исчадия Зла и проклятые. Однако жизнь не укладывается в такие простые и понятные рамки.
Всё очень запутано.
– Чем занят Рейф? – спрашиваю я Тристана.
– Бродит по лесу, как обычно, – всё так же, не отрываясь от учебника, отвечает он.
– Ох! – Не повезло. В последнее время Рейфа вообще трудно застать.
– Бродит по лесу с Дианой Ульрих, – поразмыслив, добавляет Тристан. – Он теперь гуляет с ней каждый вечер допоздна.
– Что?
Вот это сюрприз!
Тристан наконец поднимает на меня глаза, удивлённый моим возгласом.
– Она ликанка!
– Да, я знаю, – спокойно произносит Тристан, возвращаясь к своей книге. Можно подумать, его ничуть не волнует, что родной брат гуляет где-то с оборотнем!
Мне вспоминается тот вечер, когда мы сидели в столовой, как Рейф и Диана сразу же оказались на одной волне. Она так смотрела на него, когда мы расставались…
– Тебе не кажется, что это немного… странно? – интересуюсь я.
– Жизнь вообще странная штука, – пожимает плечами Тристан.
А тут есть о чём побеспокоиться! Рейфу нельзя увлекаться ликанкой! На него обрушится гнев сразу двух рас! И на неё тоже.
– Они… нравятся друг другу? Как ты думаешь?
– Может быть, – безразлично отвечает Тристан.
– Она оборотень! – чуть ли не по слогам произношу я, пытаясь объяснить причину моей тревоги.
– Ты хочешь сказать, она Исчадие Зла? – поднимает брови брат.
– О Древнейший! Нет! – Я едва не срываюсь на пронзительный визг. – Я ничего не сказала о зле, но… Рейфу нельзя быть с ней. Наши расы… в плохих отношениях, мягко говоря.
– Любви чужды дипломатические глупости, – ухмыляется Тристан.
Какой сарказм! Младший братик решил меня позлить!
– А зря! Особенно если это может лишить тебя будущего.
Тристан закатывает глаза и продолжает читать.
– Почему тебя это не волнует? – допытываюсь я. Не знаю, зачем я задаю ему этот вопрос. Тристан никогда ни о чём не волнуется. И сейчас его спокойствие меня бесит.
– Рен, а может, они просто друзья?
– Ты её видел? – фыркаю я.
– Нет, никогда, – быстро отвечает он.
– Она легко может вывести из себя кого угодно. А ещё она высокомерная. – И храбрая. И добрая, хочу добавить я. Но с ней наш брат оказывается в очень опасном положении. – И она частенько бегает нагишом! – перечисляю я пороки Дианы. – А теперь ещё и пытается украсть нашего брата.
Мне многое нравится в Диане, я ею даже восхищаюсь, но сейчас об этом лучше забыть. Меня несёт не в ту сторону, мне стыдно за свои слова, но, если ничего не изменить, произойдёт непоправимое. Иначе и быть не может.
Тристан на мгновение отвлекается от книги и смотрит на меня как на сумасшедшую:
– Ты что, правда думаешь, что кто-то может украсть… Рейфа?
– Она его околдовала!
Тристан нетерпеливо закатывает глаза.
– Они просто гуляют, Рен!
Да он ослеп!
– Нет. Она хочет запустить в него свои когти… настоящие когти!
Тристан растягивает губы в скептической улыбке.
Я плюхаюсь рядом с ним на кровать и, скрестив руки на груди, яростно сверлю его взглядом. Тристан спокойно возвращается к чтению, не обращая на меня ни малейшего внимания, пока я сижу и киплю от гнева.
И тут входит Айвен с тяжёлой сумкой книг на плече и кипой учебников под мышкой. Заметив меня, он будто примерзает к месту, а на его лицо наползает знакомое напряжённое выражение, как всегда, когда я рядом.
– Что? – огрызаюсь я. Как мне надоела его вечная неоправданная враждебность!
Айвен молча смотрит на меня, медленно краснея. Я вдруг осознаю, что уселась на его кровать.
– Ох, прости, пожалуйста! – Схватив книги и сумку, я, покраснев, вскакиваю. У гарднерийцев и кельтов девушкам не позволяется сидеть на кровати мужчин, если только мужчина им не родственник. Это непростительное нарушение правил приличия.
Айвен сбрасывает на постель шерстяную накидку и книги, будто помечая территорию, и обжигает меня своим коронным зеленоглазым взглядом. Потом берёт какие-то учебники и переходит за письменный стол.
Я же, в свою очередь, усаживаюсь в ногах у Тристана, привалившись к стене. Моё лицо по-прежнему горит от смущения. В комнате вдруг становится тесно, стены словно сдвигаются, но я намерена дождаться Рейфа и поговорить с ним о бессмысленных прогулках с Дианой. Я тоже достаю учебники, и мы втроём погружаемся в бесконечное спасение учёбой.
К моему удивлению, Тристан то и дело отрывается от книги и подолгу смотрит на Айвена, сидящего к нам спиной.
Я незаметно заглядываю Айвену через плечо, пытаясь выяснить, что так привлекает Тристана.
Айвен читает, подперев рукой лоб. Он сидит в неудобной позе, будто боится расслабиться. Перед ним учебник по медицине, мне даже удаётся разглядеть хирургические рисунки.
Вынуждена признать, что кельт хорошо сложён. Он высокий и худощавый, а когда не щурится в гневе, его зелёные глаза сияют необыкновенным светом. На кухне я всё чаще с удовольствием наблюдаю за ним, восхищённая его силой и грациозными движениями. Я не забыла, как он смотрел на Ферн в тот день, когда я впервые пришла на кухню, какая у него была улыбка и каким красивым он мне показался тогда.
Я в раздражении кусаю себя изнутри за щёку.
Ну почему Айвен такой симпатичный? И почему меня так тянет к нему, несмотря на его враждебность? Кроме всего прочего, он кельт!
Правда, в последнее время он уже не пышет ненавистью ко мне. Иногда я ловлю на кухне его пристальные взгляды – он словно пытается разгадать, что я скрываю. Рядом с Айвеном у меня по телу пробегает тёплая, покалывающая волна. Но стоит мне поднять на него глаза, как он тут же отворачивается.
