Спустя примерно час напряжённой тишины Айвен закрывает книгу, вскакивает, хватает с кровати сумку и выбегает из комнаты, с грохотом захлопывая за собой дверь. С его уходом мне становится легче дышать.
– Не знаю, как ты живёшь с ним… – сочувствую я Тристану. – Он всегда напряжён как натянутая струна.
Тристан на мгновение отрывается от учебника и снова возвращается к чтению.
– Слушай, – подозрительно спрашиваю я, – а почему ты на него так пялился?
Тристан всегда подолгу молчит, прежде чем ответить, и я терпеливо жду.
– Потому что он очень красивый, – тихо, почти шёпотом, отвечает брат.
Слова повисают между нами в воздухе. Я даже чувствую, как они давят на меня. Похоже, я слишком долго на многое закрывала глаза, и теперь от реальности никуда не убежишь.
– Что ты имеешь в виду? – медленно выговариваю я.
Он не отвечает, только сжимается и пристально смотрит на открытую перед ним книгу.
Я что-то напутала. Неправильно поняла. Наверняка ошиблась. Айвен, конечно, красивый. И даже очень. И Тристан произнёс вслух очевидное. Однако он сказал это так… таким тоном…
Непрошеные мысли быстро получают подтверждение. Рейф часто флиртовал с девушками и оглядывался на симпатичных юношей на зимних ярмарках, а в отношении Тристана я ничего подобного не припомню. Ему всегда хватало Гарета.
Брат грустно и вызывающе смотрит на меня. Едва дыша я пытаюсь подобрать верные слова:
– Ох, Тристан. Но ты же не…
Рот Тристана сжимается в тонкую линию, по лицу пробегает судорога.
– Ты же просто так сказал… не по-настоящему. Ты совсем не то имел в виду!
Он не отвечает и сидит опустив голову, а во мне жаркой волной поднимается страх.
– О Древнейший! Тристан! Айвен знает?
Лишь бы Айвен не догадался! Никто не должен об этом узнать!
– Наверное, – натянуто отвечает брат. – Скорее всего, именно поэтому он никогда при мне не раздевается.
– Ох, Тристан! – выдыхаю я, чувствуя, как нарастает паника. – Это очень плохо.
– Я знаю, – соглашается он.
– Совет магов… Они сажают в тюрьму за…
– Я знаю, Рен.
– С тобой не может такого случиться. Нет. Ты должен измениться.
Тристан не сводит глаз с книги.
– Я не могу, – тихо отвечает он.
– Тогда не говори никому, – требую я. – Никто не должен об этом знать!
– Думаешь, я сам не понимаю? – Он по-прежнему говорит спокойно, но сквозь спокойствие пробивается боль. И ярость.
– Кто-нибудь ещё знает? – растерянно пытаюсь выяснить я.
– Скорее всего, Рейф уже догадался.
– И что он сказал?
Тристан глубоко вздыхает:
– Ты знаешь, какой у нас брат. Он делает то, что считает нужным, и позволяет остальным жить точно так же.
– А дядя Эдвин?
– Не знаю.
– А Гарет?
– Гарет знает, – уверенно отвечает Тристан.
– Ты ему сказал?
Почему он сказал Гарету, а не мне? Где тут справедливость?
– Он сам догадался.
– Как?
Устав притворяться, что читает, Тристан закрывает книгу.
– Потому что я хотел его поцеловать.
Вот это новость!
– Ты… Гарета? И что… что он сделал, когда ты… попытался…
– Его поцеловать? – резко заканчивает за меня брат. – Сказал, что очень сожалеет, но ему нравятся только женщины.
Мы молча смотрим друг на друга, чувствуя, как тяжёлые последствия этого открытия клубятся над нами грозовым облаком.
– Ох, Тристан, – в который раз повторяю я, потирая ноющий лоб. Наша вера только что превратилась в оружие, обращённое против моего брата.
– Тебя назовут Исчадием Зла… если кто-нибудь узнает…
– Я понимаю.
– У меня уже целая коллекция этих Исчадий… – качаю я головой.
– Ты серьёзно?
– Смотри сам: икариты, ликаны, водная фея, о которой никто не знает, а теперь ты.
Тристан устало пожимает плечами.
Я ласково толкаю его в ногу.
– Никакое ты не Исчадие, сам знаешь, – тихо говорю я.
Он кивает, не находя слов.
Глубоко вздохнув, я прислоняюсь к стене и смотрю на пляшущие на потолке тени.
– Знаешь, все эти глупости… не стоят и выеденного яйца, – признаюсь я. – Безумные россказни об Исчадиях Зла… в которые все, кажется, искренне верят… – Повернув голову, я с беспокойством смотрю на него. – Тристан, мне действительно страшно. Я не могу… – Стоит только вообразить, как Тристана уводят и бросают в тюрьму, как к моим глазам подступают слёзы. В душе нарастают страх и решимость защитить младшего брата. – Никому об этом не говори. Ни слова!
– Я знаю, Рен.
– Я не шучу. Это очень опасно. Пообещай мне. Дай слово, что никому не скажешь!
– Обещаю. Я буду очень осторожен, – уверяет он, и я знаю, что он говорит серьёзно, хотя одновременно и посмеивается надо мной. Но пока этого достаточно.
Глава 26. История
В последующие несколько дней манера Айвена молча сверлить меня напряжённым, холодным взглядом здорово действует мне на нервы. К раздражению примешивается и страх: что, если Айвен знает тайну Тристана? Я даже начинаю разговаривать с Айвеном, пусть он мне и не отвечает, в надежде склонить его на свою сторону.
Сегодня вечером мы чистим на кухне огромную гору репы – не самое любимое моё занятие. Айрис на соседнем столе месит тесто. Её жёсткие льняные волосы заплетены в красивые тонкие косы. Айрис то и дело обжигает меня взглядом – как смеет эта гарднерийка приближаться к её дорогому Айвену?!
Для меня пытка видеть Айрис и Айвена вместе. Они часто смеются, болтают, она непринуждённо касается его плеча, руки… Они ведут себя как старые друзья… Или между ними что-то большее?
Быть может, они целуются под покровом ночи? Прячутся от чужих глаз в дальнем загоне амбара?
Придёт же такое в голову! И уж если начистоту, это не моё дело.
Айвен – кельт, и я ему совсем не нравлюсь. Мне не следовало бы обращать внимание на то, как бьётся сердце, стоит Айвену оказаться рядом. Искать расположения кельта бессмысленно, а в моём случае ещё и опасно.
Представляю, что подумает Лукас, узнай он о моих мечтах о кельте!
Делая вид, что мрачные взгляды Айрис меня не трогают, я с треском разрезаю упрямые корнеплоды. Твердокаменная репа плохо поддаётся даже острым ножам.
