Не понимаю, что происходит и как мне теперь поступить. Патока на плите грозит перелиться через край, и я растерянно хватаю кастрюлю голой рукой, позабыв натянуть толстую кухонную варежку.
Резкая боль пронзает руку до самого плеча, и я с криком отскакиваю от плиты. На ладони пламенеет ярко-алый ожог.
Все занимаются своими делами, не поднимая на меня глаз. Они всё видели! И специально от меня отвернулись… Сморгнув слёзы, я баюкаю ноющую руку.
Кто-то тихонько дёргает меня за рукав.
Олиллия молча смотрит на меня огромными аметистовыми глазами, чистыми, спокойными… И на коже вокруг её рта больше нет мелких красных пятен. Значит, малышка всё-таки взяла моё лекарство!
– Вот, маг Гарднер, – тихо произносит Олиллия, протягивая мне открытый флакончик с мазью. – От ожогов.
Не давая пролиться слезам благодарности, я втираю в ладонь несколько капель бальзама.
– Спасибо, Олиллия, – срывающимся голосом благодарю я уриску.
Не обращая внимания на полные осуждения взгляды, которые бросают на неё другие уриски, девушка неуверенно мне улыбается.
– Дайте, пожалуйста, список законопроектов и решений Совета магов за последнюю неделю, – обращаюсь я к гарднерийской архивистке.
Поздно вечером, перевязав обожжённую ладонь (к счастью, лекарство подействовало и рука больше не болит, только постоянно чешется), я прихожу в архивы.
Всю дорогу меня занимают мысли об Олиллии: она совсем юная, хрупкая, добрая девушка… работает с утра до вечера… и ей никогда не выбраться из жестокого рабства. Как это несправедливо!
Профессор Кристиан прав. Пора поинтересоваться, что вытворяет наше правительство. И начну я с гарднерийских архивов.
Седовласая архивистка в очках, с пучком на затылке отвечает мне восхищённым взглядом. На её рукаве красуется аккуратная белая повязка.
– Прошу прощения, маг Гарднер, – виновато улыбается она. – Этот экземпляр уже на руках. – Архивистка показывает в сторону девушки, сгорбившейся над нужным мне изданием.
Это Тьерни!
Поблагодарив архивистку, я направляюсь к столику, за которым расположилась Тьерни. В этот поздний час в архивах мало читателей, зал освещён мягким янтарным сиянием эльфийских фонарей.
– Можно я посмотрю новости Совета, когда ты закончишь? – безо всякого вступления спрашиваю я.
– А говорила, что политикой не интересуешься, – ехидно улыбается мне Тьерни.
– Я передумала.
– И белую повязку так и не надела, – окинув взглядом мои рукава, комментирует Тьерни.
– Как и ты.
– Маркусу Фогелю место в геенне огненной, – прищурившись, зло шепчет она.
Чистосердечное пожелание, ничего не скажешь.
– Пожалуй, я не рискну высказываться так резко, однако кресло верховного мага не для него, в этом я уверена.
Тьерни обескураженно моргает, видимо, решая, верить мне или нет.
Не говоря ни слова, она отодвигается, приглашая меня читать протоколы Совета с ней вместе.
«Законопроекты и решения Совета магов» захватывающим изданием не назовёшь. Я не раз прикусываю себе язык, чтобы не клевать носом, читая нудные отчёты о ремонте здания Совета, торговле и военных поставках, налогах и земельных тяжбах. Большая часть текста к тому же набрана на удивление мелким шрифтом.
Наконец мне попадается ходатайство, представленное Маркусом Фогелем, которое не прошло голосование – большинство членов Совета под руководством Финнеаса Каллнана высказались против.
– Только взгляни на это, – шепчу я Тьерни. – Фогель хочет сделать обручение обязательным для всех, кому исполнилось восемнадцать лет.
Личико Тьерни искажает гримаса отвращения.
– Он предлагает это не в первый раз. Если девушка откажется, Совет магов найдёт ей жениха.
Тётя Вивиан от такого закона придёт в восторг.
– Тьерни, сколько тебе лет? – поколебавшись, спрашиваю я.
– Восемнадцать, – прерывисто вздыхает она, затравленно отводя глаза. В её голосе звучит ужас перед неизбежным.
У меня по спине бежит противный холодный озноб. Обняв себя за плечи, будто защищаясь, я перехожу к следующей странице.
Вот ещё одно ходатайство, предложенное Фогелем. Он ратует за то, чтобы всех магов, желающих вступить в гильдии, испытывали железом.
Тьерни сидит откинувшись на спинку скамьи и сосредоточенно наблюдает за мной, ожидая, когда я осознаю весь ужас предполагаемого закона, внесённого на рассмотрение Совета.
Мою сонливость снимает как рукой, теперь я читаю внимательно, водя пальцем по строчкам.
Ещё один законопроект, предложенный Фогелем, тоже не прошедший голосования, – казнить урисок, пойманных в Гарднерии без разрешения на работу. И опять ходатайство Фогеля, принятое к исполнению, – казнить банду кельтских борцов Сопротивления за поджог казарм Шестого дивизиона. Ещё одно одобренное ходатайство – казнить двух борцов Сопротивления за то, что тайно переправили урисок на восток.
Интересная подборка. Фогель явно предпочитает казни.
А вот и последнее на этой неделе ходатайство Фогеля, принятое Советом, – разорвать торговые связи с амазакаринами в ответ на предложение объявить амнистию всем работницам-урискам, которые находятся в Западных землях без должного разрешения. Лидер амазов, королева Алкайя, сказала следующее: «Свободный народ амазакаринов в Каледонских горах не признаёт законов, ущемляющих свободу женщин любой расы». Кроме того, амазы приняли «вопиющее и провокационное» решение объявить амнистию всем женщинам, в чьих жилах течёт хоть капля крови фей.
Показывая пальцем на последнюю статью, я с надеждой толкаю Тьерни локтем. Она осторожно оглядывает опустевший зал и, убедившись, что никто нас не подслушивает, едва слышно шепчет:
– Амазы не объявят амнистию мужчинам.
У Тьерни есть отец. И брат. Вероятно, они тоже потомки фей…
– Ну мы же в Верпасии, – утешаю я её. – Пусть твоя семья переедет сюда.
– Ты совсем не интересуешься политикой, правда? – горько улыбается Тьерни.
– Нет… то есть раньше я не… – заикаюсь я.
Тьерни прерывисто вздыхает:
– Выборы в Совет Верпасии прошли месяц назад. Теперь большинство членов Совета – гарднерийцы. Такого ещё не бывало.
– Но это всё-таки Верпасия, – не соглашаюсь я. – Здесь живут представители всех рас. И гарднерийцы в Совете не могут навязывать своё мнение…
– О наивная! – огрызается Тьерни. – Ты действительно забыла, что такое политика. – Наклонившись ко мне, она шепчет: – У вашего народа очень многочисленные семьи. Вы ведь готовитесь захватить всю Эртию.
– У нашего народа… – отрывисто предупреждаю её я, оглядывая зал. Ещё не хватало, чтобы нас подслушали.
