– Это ликан, – терпеливо отвечаю я. Как всё-таки раздражает манера Ариэль обзывать каждого встречного гадкими прозвищами. По-хорошему она разговаривает только с Винтер. Однако у меня язык не поворачивается её осуждать… Совсем недавно и я смотрела на мир сквозь призму предрассудков…
Джаред опускает гобелены на пол и бросает взгляд на Ариэль.
– Ты слышал, волчонок? – рявкает она. – Только тронь моих птиц, и я исполосую твою шелудивую шкуру!
– Джареду не нужны твои цыплята, Ариэль, – спокойно отвечаю я, приставляя картины к стене.
– У этого чучела есть имя?
– Когда она заводится, лучше всего не обращать внимания, – объясняю я Джареду.
Он понимающе кивает.
Ариэль бессильно приваливается к стене, уставившись пустым взглядом в потолок.
Айслин и Джаред разворачивают гобелены, обсуждая, где и как их лучше повесить. Айслин выуживает из карманов крючки, прихваченные из галереи, и показывает их ликану.
Я устало опускаюсь на кровать рядом с Винтер.
– Что это за ягоды у Ариэль? – понизив голос, спрашиваю я. Давно надо было выяснить, да всё руки не доходили.
– Это нилантир, очень сильное снотворное и успокоительное, – грустно вздыхает Винтер, глядя на спящую или потерявшую сознание Ариэль.
Снотворное? Вот это неожиданность.
– О Древнейший! Винтер, но эти ягоды не разрешается покупать просто так. Это противозаконно! Где она их раздобыла?
– Не знаю, – качает головой эльфийка. – Знаю только, что, когда её бросили в тюрьму в Валгарде, с ней невозможно было справиться. Тогда-то ей и стали давать нилантир, чтобы она вела себя тихо.
– И если она перестанет есть эти ягоды, у неё начнётся обычная ломка. Она не может без нилантира. – Бедняжка Ариэль. Подумать только, каково ей…
Винтер кивает.
– Она сама тебе рассказала о тюрьме и ягодах?
– Нет, она никогда ни о чём не рассказывает. Я вижу её воспоминания, когда касаюсь её. – Поколебавшись, Винтер тихо добавляет: – Когда она ест нилантир, её воспоминания исчезают и на неё нисходит покой. Пустой и холодный, но всё же покой.
– Наверное, тяжело видеть мысли Ариэль.
– Бывает очень больно… – соглашается Винтер, поплотнее кутаясь в чёрные крылья.
Ариэль часто засыпает или просто лежит в объятиях Винтер. И каждый раз мысли и воспоминания Ариэль перетекают к эльфийке, однако я ни разу не видела, чтобы Винтер отстранилась или вздрогнула.
– Вы с Ариэль настоящие подруги.
– Она мне как сестра, – тихо отвечает Винтер. – Я люблю её и хочу, чтобы она обрела покой. Но с нилантиром она лишь бредёт по бесконечному чёрному пути. Ягоды высасывают из неё силы капля за каплей. Из-за них она больше не может летать. Ей всё сложнее призывать огонь. Когда-то пламя являлось по одному её вздоху, но с каждым днём Ариэль теряет и эту силу. Ягоды оставляют в её теле особый запах. Он сочится сквозь её кожу и не проходит, даже когда она на время забывает о нилантире.
Икариты в Валгарде… От них так отвратительно пахло…
Может быть, им тоже давали эти ягоды? Бросили в клетку, когда они были маленькими? Неужели они были демонами с рождения или медленно сошли с ума, столкнувшись с невероятной жестокостью?
– А ты умеешь летать? – спрашиваю я Винтер. Она всегда кутается в крылья, как в чёрную шаль. Может быть, эльфийка жуёт нилантир вместе в Ариэль? Вряд ли… От неё никогда не исходит такой прогорклый, едкий запах, как от Ариэль.
Винтер грустно качает головой и приподнимает крылья.
– Нет, они слишком тонкие.
Айслин и Джаред уже закончили разбирать крючки для картин и гобеленов и готовы двигаться дальше.
– Кажется, у нас нет инструментов, – жалобно замечает Айслин, оглядывая нашу комнату.
– Мои инструменты всегда со мной, – уверяет её ликан.
– Как это? – Айслин в замешательстве морщит лоб.
– Я… не хочу тебя пугать, – неуверенно сообщает Джаред.
– Не понимаю.
– У меня есть когти. Очень… полезный инструмент.
– Я… я не испугаюсь, – сглотнув, отвечает Айслин.
Джаред закатывает рукав и поднимает руку, не сводя с Айслин глаз. Мы вместе как зачарованные смотрим на руку Джареда, которая постепенно покрывается шерстью, а вместо ногтей вырастают загнутые когти.
Ликан быстро проделывает в стене дыры, возвращает руке обычный вид и вставляет в отверстия крюки. Закончив, он поворачивается к Айслин.
– Очень… полезный инструмент, – подтверждает она, потрясённо глядя на Джареда.
Ликан проделывает в стене ещё несколько дыр и вставляет крючья, время от времени оглядываясь на Айслин, которая следит за его движениями уже более спокойно.
Далеко за полночь мы устраиваемся на полу возле камина.
Наша комната совершенно преобразилась. Все стены закрыты великолепными гобеленами, скульптуры и картины расставлены и развешаны в коридоре и вдоль лестницы. Северная башня превратилась в небольшую, но очень красивую галерею эльфийского искусства.
Я завариваю чай и разливаю по кружкам для всех, кроме Ариэль, она ещё не проснулась.
Джаред и Айслин по очереди читают стихи из книги, принесённой Джаредом, а Винтер внимательно слушает их, усевшись на подоконнике.
Постепенно веки Айслин тяжелеют, она то и дело зевает, и Джаред читает один. Его глубокий, размеренный голос приятно успокаивает, и я с удовольствием внимаю ему, прихлёбывая чай.
Глаза Айслин медленно закрываются, и она, как сложивший лепестки цветок, склоняется к Джареду.
Ликан умолкает и нежно обнимает Айслин, не давая ей упасть. Она глубоко вздыхает и опускает голову ему на плечо, сонно обняв его рукой за пояс.
Джаред удивлённо поднимает брови и застывает, позабыв о стихах. Винтер спряталась за чёрными крыльями. Наверное, тоже уснула.
Джаред бросает в мою сторону настороженный взгляд. Ему есть чего опасаться.
Они с Айслин сидят так близко, им так хорошо вместе… Я рада за них, но и тревожные мысли не спрячешь. Можно, конечно, посетовать, что Джаред не гарднериец, но жалобами делу не поможешь. Он ликан, сын вождя стаи. А семья Айслин очень верующая, придерживается строгих правил. Наши народы ненавидят друг друга.
Что уж тут хорошего! Будущего у них нет; дорога, на которую они ступили, приведёт их к обрыву.
– Джаред, Айслин – моя подруга, – предупреждающе начинаю я.
– Я помню, Эллорен, – медленно отвечает ликан, вздёрнув бровь. – Я тоже дорожу дружбой с ней.
– Понятно, – киваю я, взглядом показывая на его руку на талии Айслин. – Я не хочу, чтобы ей пришлось пожалеть о сделанном. – Даже воздух между нами леденеет.
