В моём измученном сердце разгорается гнев.
«Моя мать никакая не отщепенка, ты, ядовитая змея!»
Тётя Вивиан встаёт и натягивает чёрные перчатки из тончайшей телячьей кожи. Её глаза полыхают затаённой злобой. Чувствуя на себе её взгляд, я стараюсь придать своему лицу безразличное выражение.
– Я отправляюсь в Валгард, чтобы исправить, хотя бы частично, то, что натворили твои братья, – едва сдерживая ярость, произносит она. – Пришла твоя очередь, Эллорен, сохранить доброе имя нашей семьи. Ты останешься здесь. Будешь встречаться с Лукасом Греем. Я вернусь через две недели. К тому времени ты должна получить согласие дяди на обручение и выбрать день для церемонии. Больше откладывать нельзя. Кончились игры твоего дядюшки. – В её взгляде мелькает угроза, от которой меня пробирает мороз по коже. – Сообщи дяде, что, если ты через три недели не обручишься с Лукасом, вы не увидите от меня никакой помощи. Всё, что было когда-то у дяди, давно истрачено. Вздумаете мне перечить – окажетесь на улице. Понятно?
«Пока я в состоянии дышать, я не подчинюсь тебе, злобная ты тварь!»
– Да, тётя Вивиан, – с выражением печальной покорности на лице произношу я.
Она пристально вглядывается в моё лицо, ища подвох, и, не обнаружив ничего подозрительного, замечает лишь мою бледность, спутанные пряди и несчастный вид.
– Мне жаль, что братья так обошлись с тобой, Эллорен, – с нотками сочувствия в голосе произносит тётя. – Они навсегда изгнаны из Гарднерии. Мы больше никогда не будем упоминать их имён.
Она стремительно выходит из комнаты и хлопает дверью с такой силой, что я подпрыгиваю на стуле.
Я терпеливо жду, вцепившись в сиденье, пока мои линии силы искрятся и вспыхивают. Я жду, пока не стихнут тётины уверенные шаги. Воображаю, как она садится в карету и отъезжает. Я прерывисто дышу, гнев накатывает на меня удушающей волной, моё измученное ядом тело напрягается, как натянутая струна.
В лихорадочной спешке я хватаю вазу с алыми розами, стоящую на столике рядом со мной, и, вскочив на ноги, швыряю её в огонь. Фарфор разлетается на куски, цветы летят во все стороны, некоторые падают в огонь и занимаются пламенем.
Сжав кулаки и не обращая внимания на дымящуюся в опасной близости от ковра розу, я застываю на месте.
Что же мне делать? Мысли кружатся бешеным вихрем, слёзы льются из глаз.
Гарета больше нет, наш запасной план с обручением не сработал, а срок обязательного обручения подходит – осталось всего три недели. Сбежать я тоже не могу. Нельзя оставить дядю Эдвина одного без помощи и защиты.
Что же делать…
«Найду список тех, кто обязан обручиться в ближайшие недели, – в отчаянии рассуждаю я. – Выберу молодого человека не из военных. Получу согласие дяди Эдвина и как-нибудь скрою всё от тёти Вивиан…»
Но как? Как можно что-нибудь скрыть от тёти Вивиан? Она всё узнает. В каждой конторе Валгарда найдётся её подхалим, который тут же донесёт на меня.
Стены роскошной гостиной наступают, я едва дышу. Мне надо выбраться из этого здания, где всё кричит о Гарднерии. Я хочу обратно в Северную башню. В знакомые каменные стены.
И пусть меня встретят там лишь воспоминания о друзьях или их призраки.
Глава 12. Алиентора
Я бреду по ночным улочкам университетского городка к Северной башне, прислушиваясь к шуму в голове – звонкие удары молота, так измучившие меня за день, постепенно стихли и превратились в едва слышный ритмичный шелест, напоминающий о себе в такт с биением сердца.
У кромки широкого поля я останавливаюсь и задираю голову к облакам: снова сверкают молнии, но дождь пока даже не моросит.
На поле нет ни души.
Чародейки ву трин ушли из Верпасии, а гарднерийские солдаты стали лагерем где-то ещё. Кое-где на истоптанной земле виднеется оставленный ими мусор.
Холодный тёмный силуэт покинутой и всеми забытой Северной башни темнеет на фоне ночного неба. На двери алеет кроваво-красная гарднерийская звезда благословения.
При виде острых лучей меня охватывает печаль, и сердце сжимается от боли.
Я помню этот знак. Так гарднерийцы помечают «грязные» места, запятнанные присутствием исчадий зла.
В негодовании я поднимаюсь по каменистой тропе под порывами холодного ветра, подхожу к башне и толкаю приоткрытую дверь – петли горестно скрипят, протестуя против моего вторжения.
В холле меня встречает чернильно-чёрная тьма, которую изредка разрывают вспышки молний. Двигаясь по памяти, я прохожу половину пути до винтовой лестницы, когда сверху вдруг доносится неразборчивое бормотание.
Я застываю от страха, не в силах пошевелиться.
Кто может быть здесь?
И снова приглушённый голос. Мужской. Похоже на альфсигрский язык.
Каэль? Сердце от удивления подпрыгивает.
Стараясь ступать бесшумно, я поднимаюсь по лестнице и, ускоряя шаг, подхожу к двери в комнату. Никаких сомнений – это голос Каэля.
Заглянув в комнату, я ошеломлённо останавливаюсь.
Винтер скорчилась в углу, закутавшись в крылья и рассеянно бродя взглядом вокруг.
Ворон Ариэль устроился на стропилах над хозяйкой, а сама Ариэль сидит на полу перед Винтер и шипит на возвышающегося над ней Каэля. Худощавый Ррис слоняется рядом, и его отчаянный взгляд пугает меня больше всего.
Эльфы и икариты почти одновременно поворачиваются ко мне, и радость от встречи с друзьями быстро сменяется страхом.
Им здесь не место. Верпасия пала, скоро здесь начнут действовать законы Гарднерии, по которым икаритам грозит тюрьма.
– Что произошло? – с колотящимся сердцем спрашиваю я Каэля. – Почему, во имя Древнейшего, вы здесь? Каэль, это опасно!
Каэль смотрит на меня со зловещей тревогой.
– Мою сестру изгнали из Альфсигрота, – печально произносит он. – И всех икаритов вместе с ней.
Я ошеломлённо смотрю на Винтер. Икаритов изгнали из Альфсигрских земель, и нарушение этого закона карается смертью.
– Наши правители требуют более строгого выполнения законов, указанных в священных книгах, – сообщает Каэль. – А священные книги требуют смерти для всех деаргдулов – Крылатых. Верховная жрица давно требовала изгнать мою сестру, но только на словах. Теперь же, на пороге войны, наш народ стал очень суеверным. Эльфы требуют не только изгнать мою сестру, но и всех, кто ей помогает. Мои родители и прочие родственники отреклись от Винтер. У вашего народа есть похожие традиции. Боюсь, как бы не объявили на неё охоту.
Кровь отливает от моего лица.
– О Древнейший! Каэль…
– Если они примут закон убивать икаритов, – продолжает Каэль, – то за ней пришлют марефоров.
– Кого? – потрясённо переспрашиваю я.
