Властное лицо королевы мрачнеет, однако она упорно отказывается бросить на Айвена хотя бы короткий взгляд. Воительница рядом с Айвеном подталкивает его длинным копьём, приказывая идти.
Как бы мне хотелось выхватить у неё это копьё и сломать его пополам.
И всё же ему оставили жизнь!
Ситуация очень сложная и опасная.
Когда Айвена, грубо подгоняя, уводят, я поворачиваюсь к королеве.
– Между прочим, он спас этого ребёнка, – закипая от ярости, сообщаю я. – И Нагу тоже освободил он. И изо всех сил старался выручить Ариэль.
Королевская охрана ощетинивается, воительницы кладут ладони на рукояти мечей.
Королева знаком приказывает охране успокоиться.
– Я знаю, – невозмутимо отвечает она мне, и в её голосе проскальзывают опасные нотки. – И потому он единственный мужчина, который живым покинет наши пределы.
Что за несправедливые законы!
– Ты считаешь наши обычаи слишком суровыми, Эллорен Гарднер? – с вызовом спрашивает королева.
– От буквы закона вы не отступаете, с этим не поспоришь.
– Возможно, – соглашается королева Алкайя, пристально глядя мне в глаза. – И всё же у нас самая безопасная земля на всей Эртии, иначе ты не привезла бы к нам икаритов.
Логично. Вот только есть маленькая поправочка: что, если бы мы привезли крылатого мальчика, а не девочку?
Однако я понимаю, что не надо испытывать судьбу и препираться с королевой. Это может стоить Айвену жизни.
Королева жестом приказывает всем разойтись, и площадь пустеет. Остаются лишь королева, Валаска, Винтер и несколько охранниц. Винтер подходит ко мне и застывает рядом, не вытирая бегущих по щекам слёз.
– Винтер Эйрлин многое поведала нам об Ариэль Хейвен, – мрачно говорит королева, обращаясь ко мне.
Я лишь киваю. Боюсь, стоит мне произнести хоть слово об Ариэль, и я снова расплачусь.
Неподалёку раздаётся песня, и я оборачиваюсь на звук. На другой стороне площади Алкиппа с другими амазами стоит на опушке густой рощицы с девочкой-икариткой на руках. Малышка немного успокоилась и лишь изредка отчаянно стонет.
Голос Алкиппы далеко разносится в тёплом, согретом сиянием рун воздухе. Она поёт песню на незнакомом языке, возможно, на старинном диалекте урисков. Это очень грустная и умиротворяющая мелодия.
Мы молчим, слушая пение, и девочка наконец перестаёт всхлипывать. Алкиппа ласково укачивает её, затем подходит к нам и опускается на одно колено перед королевой.
Королева Алкайя встречает подданную одобрительным взглядом.
– Я назвала девочку Пиргоманчи, моя королева, – официально объявляет Алкиппа. – Или просто Пирго.
– Хорошо, – кивает королева. – «Огненная воительница» – это имя ей подходит. Прекрасный выбор, Алкиппа. Сильное имя для сильного ребёнка. Она вырастет и станет великой воительницей. Мы все будем ею гордиться.
– Я беру Пирго под свою защиту, – решительно заявляет Алкиппа.
Королева благосклонно кивает, и Алкиппа уносит девочку к Королевскому залу.
Зря я чуть не набросилась на королеву из-за традиций амазов…
– Благодарю вас, – срывающимся голосом обращаюсь я к Алкайе. – Спасибо, что приняли девочку, и взяли к себе мою подругу Винтер Эйрлин… и за то, что освободили шелки.
Губы королевы вздрагивают – она словно сдерживает улыбку. В её много повидавших зелёных глазах мелькают весёлые искорки.
– Я не стану говорить тебе: «Прощай!», Эллорен Гарднер. Почему-то я уверена, что вскоре ты вернёшься с парочкой спасённых келпи или освобождённых боевых драконов.
Вдруг её улыбка тает, и королева продолжает серьёзным, хотя и доброжелательным тоном:
– Если ты отбросишь свою привязанность к мужчинам и придёшь жить к нам, мы с радостью тебя примем.
Вот так сюрприз! Такого приглашения я не ожидала.
Интересно, каково это – стать воительницей? Быть сильной и ощущать за спиной поддержку целой армии храбрых амазов? Выучиться сражаться с оружием в руках? Носить удобную одежду? Забыть о строгих гарднерийских законах?
Что за удивительная жизнь…
Однако амазы не примут дядю Эдвина и Айвена. Не пустят дальше границы моих братьев, Гарета… да и никого из хороших людей, встретившихся мне в жизни.
«Нет, – с сожалением качаю я головой. – Расстаться с ними навсегда я просто не смогу».
Королева Алкайя хмурится, будто прочитав мои мысли, но вскоре снисходительно машет мне рукой:
– Ступай, Эллорен Гарднер. Возвращайся к своему мужчине. И да пребудет с тобой защита Богини. Валаска тебя проводит.
По знаку королевы командир её стражи выходит вместе с лошадью вперёд и ободряюще мне улыбается. Схватив кобылу за гриву, Валаска вскакивает в седло и подъезжает ко мне. Не теряя времени, я усаживаюсь за Валаской и обнимаю её за пояс. Старая знакомая тепло стискивает мою руку.
– До свиданья, Винтер, – говорю я эльфийке. Она грустно смотрит на меня, крепко закутавшись в чёрные крылья. – Я обязательно приеду тебя навестить.
Винтер кивает, и мы отправляемся в дорогу.
Айвена мы находим там, где я и надеялась – у самой границы, сразу за стеной из рун. Его охранницы кивают Валаске, и она помогает мне спешиться.
– Я тебя не забуду, – говорю я, прежде чем выпустить руку Валаски.
– Я тоже, не беспокойся, – без тени улыбки обещает она.
Амазы отправляются обратно, и Валаска присоединяется к ним, оглянувшись на прощание. Ограда из рун бледнеет, и амазы скрываются в лесу.
Мы с Айвеном остаёмся вдвоём в полночной тьме.
Я не знаю, о чём говорить, и просто стою, думая об Ариэль. Айвен устало опирается спиной о дерево.
– Айвен, – едва слышно выдыхаю я, горестно качая головой.
Больше мне нечего сказать. Разве опишешь словами то, что мы пережили, и невообразимый ужас, против которого мы решились выступить?
– Мы не справились, – хриплым шёпотом отвечает он.
Да, мы действовали слишком медленно. Слишком осторожно. Мы опоздали.
Я не могу выговорить ни слова и лишь киваю в ответ, отгоняя едкие слёзы.
– Прости, – продолжает Айвен. – Мне так жаль.
Он говорит быстро и отчаянно, умоляя о прощении.
– Айвен, не надо, – придавленная горем, прошу я. – Ты сделал всё возможное. Ты рисковал жизнью, чтобы отвезти её в безопасное место. Больше ничего нельзя было сделать. Ничего!
Он кивает, сжимая губы, словно боится выплеснуть неудержимые чувства.
– Как она? Та девочка? – сдавленным голосом спрашивает он. – Перестала плакать?
Я киваю. Наверное, мы с Айвеном оба слышим эхо детских криков, в которых читается невообразимый ужас.
