– Гарднерийцев ничто не остановит, Тьерни. Они выиграют эту войну.
Синие глаза Тьерни вспыхивают:
– Значит, я погибну, сражаясь в водах Восточных земель. И ты встанешь со мной плечом к плечу.
Я отворачиваюсь и вяло качаю головой.
– Ничего не выйдет, Тьерни. Всё пропало. Мы проиграли.
Однако переубедить водную фею не так-то просто. Она лучится уверенностью в своей правоте.
– До свиданья, Эллорен, – прощается она, поднимаясь. – Ты была мне верной подругой. – Её голос срывается, и она умолкает. Однако, быстро овладев собой, решительно произносит: – До встречи в земле Ной!
На третий день, проснувшись, я смотрю на тонкие чёрные линии на моих руках и жду, когда от одного вида этой отвратительной паутины меня накроет волна немыслимого горя, однако ничего не происходит. Отчаяние притупилось и отступило в объятиях Айвена. Веки у меня распухли от слёз, дышать носом я, похоже, разучилась. Представляю, какой от меня исходит аромат, ведь я не мылась несколько дней, однако Айвен по-прежнему крепко прижимает меня к своей груди.
Я поворачиваюсь к нему и встречаю добрый взгляд его изумрудных глаз. Он гладит меня по голове, по грязным, спутанным прядям и целует в лоб.
– Доброе утро, – ласково говорит Айвен.
Чуть позже он приносит мне завтрак, и я ем.
На четвёртый день меня будят проникающие в комнату лучи тёплого весеннего солнца. Айвен стоит у окна, оглядывая пустоши.
– Я скоро вернусь, – обещает он и уходит.
Приподнимаюсь, чтобы выглянуть в окно, я вижу Айвена посреди поля, на пути к пустошам.
Раньше он часто исчезал в лесу, чтобы побыть с Нагой. Как мучило меня тогда любопытство, куда же он ходит? Солнце уже высоко, похоже, я проспала всё утро. Там, где Айвен исчез среди деревьев, мелькает что-то белое, и я от неожиданности вздрагиваю.
Белая птица.
Она сидит на ветке среди нежных полураскрывшихся листочков и выжидательно смотрит на меня блестящими глазками. Точно так же, как в то утро, когда я встретила первого стража, в тот день, когда Сейдж передала мне Белый Жезл.
Моё сердце бьётся всё быстрее.
Я выпрыгиваю из кровати, натягиваю ботинки, не забыв спрятать в высоком голенище Белый Жезл, и бегу по коридору, потом по витой лестнице и на улицу. Пахнущий весенними листьями воздух наполняет мне грудь.
Вот он – страж. Замер на ветке в окружении золотисто-зелёных листьев, которые танцуют на ветру.
Когда я добегаю до опушки, птица исчезает из виду и снова появляется в глубине леса на залитом солнцем суку.
Повсюду весна. Лес утопает в золотисто-зелёном сиянии.
Я иду среди деревьев и, как ни странно, не чувствую привычной враждебности леса, как будто белая птица расчищает мне путь. Что-то ждёт меня сегодня, что-то необыкновенное, новое, как весенняя поросль, отодвигающая прошлогодние листья.
Птица играет со мной в прятки больше часа, и я иду за ней, не глядя по сторонам, сквозь падающие на землю лучи света. Птица время от времени исчезает, однако всегда появляется на дереве вдали, снова и снова, пока лес не редеет. Неподалёку виднеется залитая солнцем поляна, за толстыми стволами деревьев мелькает вода.
Я жду, что укажет мне страж, но птица складывает крылья и растворяется в воздухе. И я решительно, но очень тихо иду к поляне. Надо мной в ярко-синем небе пролетает стая гусей. На опушке леса моим глазам предстаёт переливающееся в солнечных лучах прекрасное озеро.
На берегу, у самой воды, стоит Айвен.
Он медленно расстёгивает рубашку, снимает её и бросает на бревно неподалёку, рядом с уже стянутыми сапогами.
Я задерживаю дыхание, чтобы не вскрикнуть от восхищения при виде Айвена в золотистых солнечных лучах, его мускулистой груди, широких плеч и сильных рук.
Потом он начинает расстёгивать пояс.
О Древнейший!
Похоже, Айвен собрался поплавать в озере или просто искупаться. И сейчас он полностью разденется.
Моё лицо и шея горят от внутреннего жара. Наверное, надо уйти, но мне так хочется его увидеть! Во мне бурлит нетерпеливая весенняя сила, разгорается искорка желания.
Он такой красивый…
Гуси поворачивают к озеру, снижаются и, раскинув крылья, с громким всплеском опускаются на воду. Айвен поворачивается взглянуть на птиц, и я в изумлении отступаю. На спине у Айвена странная, очень искусно сделанная татуировка – огромные чёрные крылья, которые занимают всю спину, каждое пёрышко мастерски вычернено.
Айвен выпрямляется и кладёт руки на бёдра. Он оглядывает озеро и приподнимает лицо к солнцу, будто упиваясь весенним теплом. Внезапно волосы у него на голове принимают ярко-рыжий оттенок, уши удлиняются и приобретают заострённую форму, а вытатуированные на спине крылья оживают и разворачиваются, будто огромный веер.
Застыв в недоумении, я смотрю, как крылья раскрываются с величественным размахом, будто крылья гигантского ястреба, уверенного в своей несокрушимой силе.
Они ничуть не похожи на истрёпанные полузажившие крылья Ариэль.
И не сравнятся с тёмными тонкими крыльями Винтер.
Эти крылья невероятно прекрасны, каждое перо в них сияет, как драгоценный опал, а по краю они блестят и переливаются всеми цветами радуги.
Я охаю и отступаю глубже в лес. И тут под ногами у меня хрустят сухие ветки.
Айвен стремительно поворачивается в мою сторону и яростным взглядом обшаривает место, откуда донёсся звук. Он бросается к деревьям, слегка пригнувшись, его глаза ищут добычу, а крылья развеваются за спиной.
Заметив меня, он в замешательстве останавливается.
– Эллорен… – неуверенно произносит он, мучительно наморщив лоб.
Я лишь смотрю на него округлившимися от изумления глазами и наконец выдыхаю:
– Ты икарит… тот самый…
Его лицо мрачнеет, будто небо перед грозой.
И внезапно всё становится на свои места. Из кусочков мозаики складывается картина.
Мой мир тревожно вздрагивает.
– Айвен… как погиб твой отец? – хриплым шёпотом спрашиваю я, уже догадываясь, какой ответ меня ждёт.
Айвен взмахивает чёрными крыльями.
– Он был тем икаритом, которого убила твоя бабушка, Эллорен.
Вздрогнув, я цепляюсь за ближайшее дерево, чтобы не упасть.
Понятно. И ужас на лице матери Айвена при нашей встрече обретает новый смысл. Она не просто кельтийка, которая ненавидит всех гарднерийцев и мою бабушку в особенности. Просто я как две капли воды похожа на женщину, от руки которой погиб её муж, тот самый икарит, запечатлённый в камне перед кафедральным собором в Валгарде.
Отец Айвена.
