Мы медленно целуемся. Потом поцелуй становится жарче, мои губы приоткрываются под напором Айвена, линии силы полыхают огнём. Теперь мы целуемся отчаянно, как измученные жаждой путники, наконец добравшиеся до воды. Я изо всех сил прижимаюсь к его крепкому телу, мечтая быть к нему ещё ближе, и Айвен с восторгом отзывается на мой порыв.
– Я тоже влюбляюсь в тебя, – едва переводя дыхание, шепчу я, на секунду прервав поцелуй.
Он снова страстно целует меня, его язык касается моего, а его огонь струится по моему телу. Мои линии силы раскаляются добела, я еле дышу, моё тело изгибается навстречу Айвену.
Айвен нежно укладывает меня на спину, ласково гладит по голове и сверху опускается на меня. От небывалого ощущения я вздрагиваю, обвиваю бёдра Айвена ногами и двигаюсь навстречу ему в призывном ритме. Он медленно задирает мою длинную юбку и касается пальцами моих бёдер.
Где-то на краю сознания вдруг возникает грубый мужской голос, распевающий застольную песню, слова которой невозможно разобрать. Мой волшебный мир разлетается на мелкие осколки и тает в воздухе.
О Древнейший! Мне всё приснилось!
Я медленно стряхиваю сон, отчаянно склеивая кусочки мозаики, и силой воли возвращая навсегда исчезающий образ.
Айвен сидит возле кровати на деревянном стуле и серьёзно смотрит на меня. Он облокачивается о подоконник того окна, которое выходит на улицу. Издали доносится фальшивое пение.
Я приподнимаюсь на локте, пытаясь осознать, что близость с Айвеном мне просто приснилась. Меня подхватывает целый ураган чувств: одиночество, разочарование и неистребимое желание этой близости.
– Кто-то поёт, – хрипло и неразборчиво выговариваю я. – Он меня разбудил.
Очень надеюсь, что Айвен не догадался о том, что мне снилось, ни по моему голосу, ни по позе.
Он напряжённо отворачивается к окну.
– Пьяные. Похоже, скоро успокоятся.
Айвен хмуро оглядывается на меня.
– Тебя тоже они разбудили? – потеряв голос, шепчу я.
– Нет, – качает головой Айвен, уткнувшись взглядом в пол, но потом смотрит мне в глаза и добавляет: – Меня разбудила ты.
– Да? – едва выдыхаю я. – Я что, храпела?
– Ты разговариваешь во сне.
Мы смущённо молчим, отводя глаза.
– И что я говорила?
– Произнесла моё имя. Несколько раз.
Сердце у меня замирает, кровь отливает от лица.
– Ох. – Даже вздохнуть не получается. – А ещё я что-нибудь говорила?
– Не хочется тебя смущать. – Айвен отводит глаза.
– Поздно.
Он наконец смотрит прямо на меня.
– Ты сказала: «Я в тебя влюбляюсь».
Я падаю на спину и закрываю лицо руками. Хоть бы сквозь землю провалиться…
– Прости…
– Ничего.
– Сны мне неподвластны.
Я отвожу ладони от лица и складываю руки на животе, разглядывая на потолке паутину. Из уголка глаза скатывается одинокая слезинка, и я нетерпеливо её смахиваю.
– Иногда мне бывает очень одиноко, – оправдываюсь я.
И снова холодная слеза катится по щеке.
– Я понимаю, – взволнованно отвечает он.
– Когда я увидела тебя тогда с Айрис… – Он болезненно морщится, услышав в моём голосе упрёк, и я тут же жалею, что произнесла эти слова. Как это глупо. – Вы ведь с ней давно знакомы?
Айвен глубоко вздыхает, его подбородок становится квадратным от напряжения.
– Мы с Айрис давние друзья, Эллорен. Просто хорошие друзья. Ничего другого между нами не было.
Однако ей наверняка известны все твои секреты. Она ведь тоже потомок фей.
И она не копия Карниссы Гарднер.
Я сажусь и подтягиваю колени к груди, мечтая быть похожей на кого угодно, только не на бабушку.
– Она очень красивая, – говорю я, и слёзы одна за другой катятся по моему лицу.
– Ты тоже.
От такого признания у меня перехватывает дыхание.
– Но… ты же сам говорил, что я тебе отвратительна.
Он снова морщится.
– Это было до того, как я по-настоящему узнал тебя. Прости. Нельзя было так себя вести, но тогда я видел перед собой только твоё лицо, которое напоминало…
– О моей бабушке?
– О ней… и обо всех остальных.
Я смахиваю слёзы.
– А теперь? Что ты видишь теперь?
Он задумчиво вздыхает и устремляет на меня зелёные с золотистой каймой глаза.
– Ты самая красивая девушка на свете.
Айвен резко выдыхает и отворачивается, крепко сжав губы, как будто сказал слишком много и не хочет повторять эту ошибку.
Когда он снова поднимает на меня глаза, я вижу в них своё одиночество и ту же страсть, что не даёт мне спать. Обхватив покрепче колени и пытаясь унять колотящееся сердце, я всё ещё не верю, что правильно расслышала его слова.
– Уже поздно, – печально говорит он. – Надо хоть немного поспать.
«Нет! – хочется крикнуть мне. – Иди сюда. Побудь со мной. Ты мне так нужен!»
Однако вместо этого я вынужденно киваю и выдавливаю вежливое:
– Конечно.
Мне грустно и тяжело видеть, как Айвен отстраняется от меня.
Он возвращается к камину и растягивается на полу, повернувшись ко мне спиной и подложив под голову руку. Представляю, как ему неудобно. Одиночество будто повисает в воздухе и остужает комнату.
– Эллорен, – вдруг, не шевелясь, произносит Айвен.
– Что?
– Знаешь, что случилось с родственниками того кельта, с которым сбежала Сейдж Гаффни? – Я не отвечаю, и он добавляет: – Сегодня днём, когда мы остановились у таверны, я встретил знакомых, и они мне всё рассказали.
– Что с ними случилось? – неуверенно спрашиваю я.
Не знаю, хочется ли мне услышать ответ.
– Их нашли несколько дней назад. Мёртвых. Их убили гарднерийские солдаты.
– О нет, – в ужасе шепчу я.
– Всех – его родителей, брата, даже скотину. – Поколебавшись, Айвен продолжает. – Так приказал Совет магов, Эллорен. По просьбе семьи Гаффни. Ради чистоты гарднерийской расы.
К горлу подкатывает тошнота, и я вдруг понимаю, почему Айвен так старательно держится от меня на расстоянии. Почему он сейчас лежит на полу, а не в моих объятиях. В священной книге сказано, что, если гарднерийская женщина обесчещена мужчиной другой расы, его настигнет месть. И в Западных землях это происходит всё чаще, альфсигрские эльфы тоже борются за чистоту крови таким же варварским способом.
