– Мой нилантир!
Ариэль в отчаянии швыряет всё, что попадается ей под руку.
Диана медленно поднимается на ноги.
– Прекрати сию минуту, – командует она.
Винтер отходит от мольберта и медленно направляется к Ариэль. Судя по лицу Винтер, дела даже хуже, чем нам кажется.
– Ариэль, – медленно и осторожно произносит Винтер, – ты же взяла весь нилантир с собой. Я видела, как ты сложила его в сумку.
– Нет… нет! – отчаянно трясёт головой Ариэль, разрывая наволочку на подушке.
По комнате летят пух и перья.
– Ягод здесь нет, – спокойно настаивает Винтер.
Ариэль, по-прежнему качая головой, бродит по комнате, заглядывая под мебель, ощупывая все углы. Её уже бьёт дрожь, а значит, дело действительно плохо.
О Древнейший! У неё совершенно не осталось нилантира.
– Что произойдёт, если она внезапно перестанет принимать его? – обратив на меня испуганный взгляд серебристых глаз, спрашивает Винтер.
Я судорожно вспоминаю, что мы слышали о таких случаях на лекциях по аптекарскому делу, пытаясь найти способ помочь Ариэль. Надо как-то облегчить её страдания.
– Если ягод больше нет, – говорю я, – ей станет очень плохо…
– Заткнись! – кричит мне Ариэль. Её лицо пылает ненавистью. – Не может быть, чтобы всё пропало! Я знаю, у меня есть ещё! У меня было! На всякий случай. Я знаю – было! – Она торопливо шарит по моим ящикам с одеждой, выбрасывая всё на пол. – Это ты спрятала, гарднерийка! Украла мой нилантир!
Диана решительно выступает вперёд.
– Никто у тебя ничего не крал.
Ариэль угрожающе шагает к Диане, её глаза пылают гневом. Однако колени икаритки подгибаются, она цепляется за ящик моего комода, чтобы не упасть, но её трясёт всё сильнее.
Лицо Ариэль сереет, а дрожь только усиливается. Мы с Винтер бросаемся к ней, как раз когда она наклоняется вперёд, и её рвёт прямо на одежду, выброшенную из ящиков. Мы с Винтер инстинктивно отшатываемся, и Ариэль падает на колени, выплёскивая новые порции рвоты. Мы придерживаем её с обеих сторон, Винтер обнимает Ариэль за талию.
– Надо позвать врача, – встревоженно предлагаю я. – И как можно быстрее.
– Нет, – качает головой Винтер. – Нилантир – запрещённый наркотик. Если узнают, что Ариэль его принимала…
– Тогда давайте позовём Айвена!
– Мы никого не сможем позвать, – сурово прерывает наш спор Диана. – Из башни не выйти – даже я не найду дорогу.
За окном стоит глухая белая непроходимая стена из снега.
Следующие сутки мы переживаем самый настоящий кошмар наяву.
Ариэль лежит в кровати, и её время от времени рвёт, пока желудок полностью не опустошается. В перерывах она корчится от боли и требует нилантир, её лихорадит. Диана как-то умудряется удерживать Ариэль на кровати и не даёт ей набрасываться на нас, царапать себе лицо и руки. Мы с Винтер убираем грязь и пытаемся влить в Ариэль хоть немного воды, которую она почти сразу выплёвывает с новым рвотным позывом, а Марина носит нам воду и мыло, помогая стирать перепачканное бельё.
Спустя несколько часов отчаянной борьбы Ариэль бессильно падает и теряет сознание. Она бледнее мертвеца, едва дышит, её одежда пропитана потом. Мы по очереди сидим с Ариэль, смачиваем ей лоб прохладной водой, пытаясь снизить температуру.
На второй день метель немного стихает, и в Северную башню приходит Айвен. Он приносит лекарство, чтобы помочь Ариэль пережить отказ от наркотиков.
Мы придерживаем полубесчувственную Ариэль за плечи и осторожно вливаем ей в рот микстуру. Никто не спрашивает, откуда Айвен узнал, что нам нужна помощь. Всем давно известно, что Нага и Айвен разговаривают без слов, так же как Винтер и Ариэль.
– Больше я ничем не могу ей помочь, – говорит мне Айвен, опускаясь на колени возле кровати Ариэль.
Он кладёт ладонь на её потный лоб. Икаритка по-прежнему находится без сознания, её то и дело лихорадит.
– Хватит притворяться, – резко отвечаю я. Я не выспалась, устала и очень боюсь за Ариэль – сейчас не до вежливости. – Ты помог и Ферн, и Бледдин, и Олиллии. И бесчисленным беженцам. А теперь помоги ей.
Я едва сдерживаю слёзы. Он должен её спасти. Ариэль не может умереть. Только не она!
– Эллорен, – терпеливо объясняет Айвен. – Я говорю правду. Я действительно больше ничего не могу сделать, только облегчить её страдания с помощью микстуры «Иттелиан», которую мы ей только что дали. Ариэль должна сама научиться жить без нилантира. Иначе никак.
По моей щеке катится слеза, и я порывисто вытираю её ладонью.
– Она выживет? Айвен, пожалуйста, скажи, что она выживет.
Он кладёт ладонь на грудь Ариэль в области сердца.
– Я надеюсь, что она выживет.
Позже тем же вечером мы с Айвеном сидим в коридоре на каменной скамье. Я едва дышу от усталости, но меня переполняет надежда. Ариэль держится, и ей понемногу становится лучше: сердце бьётся ровнее, дыхание становится глубже и спокойнее.
Я грустно окидываю себя взглядом – я не мылась два дня и от меня разит потом. Платье заляпано едва замытыми пятнами рвоты, а волосы давно слиплись. Я устало откидываюсь спиной на каменную стену.
– Вся грязная, – печально вздохнув, объявляю я.
Айвен искоса бросает на меня взгляд.
– Мне никогда не доводилось ухаживать за тяжелобольными, – объясняю я. – Братья и дядя однажды подхватили какую-то заразу, а мне повезло, я не заболела. Тогда мне пришлось обо всех заботиться. Было непросто, но Ариэль сейчас… гораздо хуже. Не могу смотреть, как она мучается.
– Скоро ей станет легче. – говорит Айвен. – Худшее позади.
Я устало потираю лоб.
– Ты знал, что Ариэль посадили в клетку, когда ей было всего два года? – Я зажмуриваю глаза, пытаясь отогнать головную боль. – Поэтому она так ненавидит клетки. Тогда её и приучили к нилантиру, чтобы она вела себя тихо. Да ни один двухлетний ребёнок не будет вести себя тихо в клетке!
Айвен напряжённо слушает, пристально глядя на гобелен с белыми птицами, который соткала Винтер.
Я сильнее приваливаюсь к стене и прерывисто вздыхаю. Мне вдруг хочется сказать Айвену правду. Обо всём.
– Знаешь, – начинаю я, – я ведь долго с ней не разговаривала… после того, как она рассказала тебе… о моих снах. – Щёки у меня предательски алеют, но мне всё равно. К глазам подступают слёзы. – Надо было простить её, забыть. Но я так… разозлилась.
Он задумчиво склоняется вперёд.
– Она выживет, Эллорен, – уверенно говорит он, – и вы помиритесь.
Я нехотя киваю, не вытирая струящихся по лицу слёз.
– И ты не единственная, кто видит яркие сны, – почти шёпотом произносит Айвен. – Просто ты, к сожалению, разговариваешь во сне. – Он смотрит на меня, и его глаза пылают золотом. – Ты мне тоже снилась.
