Валаска рассматривает меня сквозь защитный купол Тристана и улыбается.
– Ни Вин, – продолжает отдавать указания Фрейя, – ты поедешь с Эурелией, а Диана Ульрих…
– Я ни с кем не поеду, – прерывает её Диана. – Я побегу рядом с Эллорен Гарднер.
– Мы скачем быстро, ликанка.
Диана только фыркает.
– Посмотрим, кто будет пыль глотать, амазы.
Грозные воительницы застывают, восхищаясь её храбростью, а Фрейя, широко улыбаясь, кивает Диане:
– Большая честь познакомиться с тобой, Диана Ульрих.
Диана улыбается в ответ, но не дружески, а воинственно оскалив зубы и сверкая янтарными глазами. От этой улыбки меня пробирает озноб.
Самая высокая и широкоплечая воительница с испещрённым круглыми татуировками лицом по-прежнему грозно взирает на меня, крепко сжимая огромный боевой топор. От всей её фигуры веет враждебностью.
Зачем мы сюда пришли? Амазы только что попытались меня убить. Перед нами разверзлась пропасть, а мы упрямо идём вперёд!
Оглядываясь в замешательстве, я вдруг замечаю Марину – шелки смотрит на меня с неприкрытым отчаянием.
– Убирай защитный купол, – поколебавшись, прошу я Тристана.
Выдержав мой долгий взгляд, он бормочет заклинание, и золотистая дымка растворяется в воздухе, будто мельчайшая пыль.
Айвен выпускает мою руку, и я шагаю к юной воительнице по имени Валаска.
– Я готова, – говорю я.
Валаска улыбается и протягивает руку, чтобы втянуть меня на лошадь. Я устраиваюсь на крупе и обхватываю новую знакомую за талию.
– Интересные у тебя друзья, гарднерийка, – бросает через плечо воительница, показывая взглядом на Диану, которая стоит рядом с нами, не сводя с меня глаз. – Дочь Гунтера Ульриха. Лучшей охраны и не пожелать.
Меня на мгновение охватывает нервная дрожь, и я безуспешно пытаюсь хотя бы внешне сохранить спокойствие.
– Не тревожься, Эллорен Гарднер, – успокаивает меня Валаска. – Я тебя тоже прикрою.
– Ты меня впервые видишь, – недоверчиво говорю я.
Валаска пожимает плечами.
– Посмотрим, какая ты на самом деле. Пока я знаю, что ты освободила шелки, а я уже год пытаюсь уговорить амазов помочь этим несчастным. Я видела одну из них в Гарднерии, когда мы были недалеко от границы. – Валаска говорит на всеобщем языке, но с сильным акцентом, который от волнения становится ещё заметнее. – Ту шелки держали в клетке. Её голос, движения… она была очень похожа на дикое животное, на тюленя. Вот только глаза… Я увидела её глаза и сразу всё поняла.
Валаска наклоняется вперёд и ласково треплет лошадь по сильной шее.
– Я верю, что самое важное в любом существе лежит не на поверхности, а в глубине души. Согласна, Эллорен Гарднер?
Не дожидаясь ответа, Валаска пускает лошадь вскачь, и мы несёмся вперёд сквозь алые руны и через границу. Опередив других воительниц, Валаска поднимает руку к небу и обводит взглядом подруг.
– Держись крепче, – предупреждает она, прежде чем выкрикнуть несколько слов на чужом языке.
Потом она резко опускает руку, и мы срываемся с места быстрее молнии. Оглянувшись, я ищу взглядом Айвена, надеясь увидеть его и братьев, но едва успеваю заметить встревоженный взгляд золотистых глаз, ощутить горячее прикосновение его огня, и мы скрываемся в густом сосновом лесу. За нами будто захлопывается дверь.
Глава 2. Амазакарины
Ничто не предвещало бешеную скачку. Но вот копыта звонко стучат по мёрзлой земле, отбрасывая снег и комья земли. Иногда кажется, ещё мгновение – и мы налетим на ветви деревьев, как на копья, однако всегда уворачиваемся и неудержимо несёмся сквозь лес. Ощущение одновременно восхитительное и ужасающее, и я изо всех сил цепляюсь за Валаску и её накидку.
Мы скачем по длинной расщелине в Северном хребте, тени понемногу удлиняются, и я теряю счёт времени. Вскоре над нашими головами всходит яркая луна, а в просветах между серебристыми облаками начинают мерцать звёзды. Величественный хребет вздымается по обе стороны ущелья выше деревьев с чёрными ветвями, и я заворожённо смотрю вверх.
Совсем недавно я перелетала эти островерхие пики вместе с Лукасом и видела красоту хребта с высоты. Но отсюда, снизу, горы кажутся ещё выше, и у меня перехватывает дыхание.
Холод пробирает до костей, ледяной ветер окутывает меня с головы до ног. Пальцы застывают и не гнутся, и я в тревоге размышляю, не обморозят ли мои спутницы себе лица и руки.
Вскоре перед нами открывается широкая, мощённая светлым камнем дорога, вместо леса теперь нас окружают поля, усыпанные огромными белыми валунами. Вдалеке виднеются висящие в воздухе знакомые алые руны.
Валаска с улыбкой оборачивается и тут же отдаёт приказ на неизвестном мне языке. Лошади прибавляют шаг, в невообразимом ритме стуча копытами по каменной дороге.
Меня всё сильнее охватывает непреодолимый ужас.
Мы скачем к краю утёса. Под нами, в круглой долине, мелькают огни большого города, а за ним сверкают снежные шапки Каледонских гор.
Это Сайм, пограничный город амазов, самый большой из шести городов, расположенных вдоль цепи Каледонских гор.
Даже сквозь пелену страха я впитываю все детали – бессчётные здания, теснящиеся в долине, их крыши, исчерченные алыми светящимися полосками.
И ещё – зелень. Долина зеленеет. Посреди зимы.
А мы, судя по всему, готовимся спрыгнуть со скалы и лететь прямо туда – вниз, в город.
Я умоляюще оглядываюсь на Диану, которая бежит рядом с лошадью. Длинные волосы ликанки развеваются на ветру, как грива. Встретив мой взгляд, Диана ободряюще скалит зубы в хищной улыбке.
– Надо остановиться! – отчаянно кричу я. – Валаска, остановись!
Валаска оглядывается с бесшабашной улыбкой.
– Держись, гарднерийка! Не теряй голову! – Она дёргает поводья, подгоняя лошадь.
Утёс приближается, и от невыносимого страха я уже почти кричу.
Внезапно амазы одновременно выбрасывают вперёд руки, раскрыв ладони и растопырив пальцы. На тыльной стороне каждой ладони загораются руны, а у обрыва сияют другие, более крупные письмена. Валаска хлопает по огромной алой руне, и из её руки исходит ослепительное сияние того же цвета. На секунду перед моими глазами возникает огромный купол, накрывающий всю долину и нас. Веет тёплом.
– А-а-а-а-а-а-а! – не удержавшись, кричу я, когда мы, не прерывая бешеной скачки, подлетаем к краю утёса.
Когда нам остаётся всего несколько шагов до пустоты, алые руны взрываются огнём и собираются в алую дорогу, висящую в воздухе без единой опоры. Я отчаянно прижимаюсь к Валаске, а наша лошадь привычно спрыгивает с каменной дороги на алую – волшебную.
