Но есть и хорошие сюрпризы.
Ариэль очень изменилась. Однажды я чуть не свалилась с кровати от неожиданности, когда икаритка решила поделиться со мной интересными сведениями из учебника по уходу за крупным скотом. Да и Джаред чаще выходит из леса и проводит время в Северной башне, готовясь к урокам.
Иногда мне кажется, что всё меняется к лучшему, хоть и медленно, и впереди нас ждёт что-то хорошее, а не очередной кошмар.
Однажды вечером, когда я на кухне помешиваю в огромном чугунке суп, Айвен приносит охапку дров для плиты.
Он открывает железную дверцу, подцепив её ногой, быстро забрасывает дрова и захлопывает заслонку, снова помогая себе ногой, хотя руки у него уже свободны. Айвен направляется за новой порцией дров, но его останавливает голос Ферниллы:
– Айвен, будь добр, очисти чугунки от ржавчины, если у тебя есть время. В них вполне ещё можно что-нибудь приготовить. Надо только почистить, подсушить и привести в порядок.
На деревянном столе Айвена ждёт целая гора чугунков, покрытых коричневым налётом, а рядом – жёсткие щётки. Всё готово к работе.
Не глядя на застывшего в нерешительности Айвена, Фернилла уходит месить тесто вместе с Бледдин и печальной Олиллией, которая теперь всегда заматывает голову шарфом, пряча изуродованные уши.
– Айвен, что с тобой? – тихо спрашиваю я.
Он взглядом просит меня замолчать, показывая на снующих по кухне работников, и принимается за чистку чугунков. Я со вздохом помешиваю суп, стараясь не обращать внимание на скрежет металла о чугун, от которого у меня по спине бегут мурашки.
Вдруг что-то со звоном падает на пол.
Обернувшись, я вижу, как Айвен поднимает выпавшую у него из руки щётку. Никогда прежде он ничего не ронял, всегда двигался размеренно и аккуратно.
Никто не оборачивается на шум, все заняты работой или разговорами. И никто не замечает, как Айвен вдруг вскакивает и стремительно выходит в заднюю дверь.
Сдвинув суп с самого горячего пятачка на плите ближе к краю, где прохладнее, я говорю Фернилле, что вынесу остатки еды поросятам. Повариха рассеянно кивает, и я выхожу вслед за Айвеном.
Прислонившись к огромному дереву и тяжело дыша, Айвен разглядывает свои руки. Я осторожно опускаю на землю вёдра с едой для поросят и иду к нему.
– Что происходит? – спрашиваю я.
Он быстро оглядывается и, убедившись, что мы одни, протягивает ко мне руки ладонями вверх.
Даже в предвечерних сумерках прекрасно видно, что ладони Айвена покрылись красной сыпью, а кое-где и огромными волдырями.
– О Древнейший! Это из-за железа? – с возрастающим беспокойством спрашиваю я.
Айвен неохотно кивает.
– Раньше такого не случалось. Сейчас… по-настоящему больно.
Я решительно беру Айвена за руку. Не время скромничать и помнить о запретах.
– Идём, – говорю я.
– Куда?
– В аптекарскую лабораторию. За лекарством.
В пустой аудитории, где обычно делают домашнюю работу, мы молча садимся друг против друга, и в неуютной тишине я втираю гель «Арникиум» в ладони Айвена. Я чувствую, как бьётся его невидимое пламя, выпущенное на волю, однако держу свои линии огня в стороне, не подпуская к огню Айвена.
Айвен морщится от боли, когда лекарство начинает действовать, и сердце у меня сжимается от противоречивых чувств.
– Я никогда не обжигался, – цедит Айвен сквозь стиснутые зубы, поднимая на меня глаза. – Наверное, это похоже на настоящий ожог.
– Ты никогда не обжигался? – удивлённо уточняю я.
– Просто не могу.
– Совсем?
Он медленно качает головой, не сводя с меня глаз.
– А что случится, если ты сунешь руку в костёр?
– Ничего.
– Вот это да!
Айвен пожимает плечами.
– Лекарство помогает, – говорю я, заметив, что краснота понемногу спадает, а волдыри уменьшаются.
Во мне будто разгорается неспокойное пламя, когда я глажу длинные пальцы Айвена, втирая в них лекарство.
– Почти не больно, – говорит он. Дышит Айвен гораздо ровнее, чем прежде. – Плохо дело, – добавляет он, глядя на руки.
– Да уж, ничего хорошего, – хмуро киваю я. – Может, слишком много железа в одном месте?
– Нет. Я и раньше всё это делал. И никогда ничего не болело… иногда кожа немного краснела – и всё. – Он мрачно смотрит на меня. – В последнее время стало хуже. Гораздо хуже.
– Ты говорил об этом матери?
– Нет.
– Так скажи. Вдруг она сможет помочь.
Он снова опускает глаза и морщится, пока я втираю гель ему в пальцы.
– Скоро я уже не смогу скрывать, кто я такой на самом деле. Не знаю, что тогда будет.
– Возможно, ликаны примут к себе фей и их потомков, – с надеждой сообщаю я. – Джулиас говорит, что это неплохой выход…
Айвен лишь горько усмехается:
– Фогель потребовал от ликанов отдать земли Гарднерии. Он грозится применить военную силу.
– Знаю, но ликанам угрожают уже давно…
– Ликаны не отдадут своих земель, – качает головой Айвен. – Они постараются не злить гарднерийцев, а потому не примут к себе фей. Не пойдут на провокацию. – Айвен хмуро разминает руки. – Дело не только в железе, Эллорен. С каждым днём мне всё труднее сдерживать мой огонь. Я здорово влип.
– Помнится, мы и Нагу сначала не надеялись спасти, – напоминаю я Айвену. – Да и шелки… Разве могли мы подумать, что Марина и остальные вернутся домой? Что, если Гунтер Ульрих удивит нас всех? – Я пристально разглядываю ладони Айвена. – А лекарство-то и правда помогает!
Кожа на руках Айвена всё ещё красная и воспалённая, однако волдыри пропали.
– И больше не болит. – От звуков его низкого голоса мои линии огня вздрагивают. – Спасибо.
– На здоровье.
Чувствуя, как начинают пылать щёки, я в тишине выдавливаю немного густого сока из листа арники и смазываю руки Айвена от пальцев до запястья.
– Послушай, Айвен, – решаюсь я задать вопрос, который мучает меня уже несколько дней, – когда мы встречались с Валаской… ну, мне просто интересно…
Айвен вопросительно поднимает брови, ожидая продолжения.
– Ты можешь определить, что я чувствую по моему невидимому огню?
Он молчит, плотно сжав губы, словно не желая выдавать что-то важное.
– Снова секреты? – не отстаю я. – Ты же сказал мне, что можешь сунуть руку в огонь.
Он с улыбкой качает головой, признавая мою правоту.
Я жду ответа.
– Иногда могу. Но чаще я понимаю твои эмоции, – наконец глухо произносит Айвен.
