Как и многие другие выступавшие, в начале своей речи министр отдал должное собакам, служащим в Вестминстерском дворце и охраняющим покой парламентариев, и я уже был готов испытать разочарование, считая эти слова прелюдией к фразе, начинающейся со слова «но». Однако ее не последовало. Подожди, — говорил я себе, — министр нас тоже поддерживает!
— Я люблю собак, ― начал он свою речь, и это звучало ободряющее. ― Никогда не думал, что буду упоминать клички своих собак, Оз и Базз, здесь, но вот время пришло. Затем он продолжал изображать из себя большого любителя собак.
— У меня сейчас живут два лабрадора, ― говорил министр, ― но я также имел счастье быть хозяином бассет-хаунда, жизнь с которым стала гораздо проще, когда я понял, что у собак этой породы нет хозяев, у них есть служба. После того как я это выяснил, общаться с моей собакой по кличке Берти было легко.
Я не мог поверить своим ушам, а еще меньше — той теплоте, с которой министр говорил эти слова. Сначала это показалось подозрительным: подумалось, что он станет утверждать, будто для изменения закона требуется согласие обеих партий и что это хорошо бы сделать в будущем. Но после еще нескольких разбивающих сердце речей спикер парламента согласился с тем, что нынешний закон неэффективен и требует обновления.
После этого дебаты были завершены блестящей речью Дэвида Макинтоша, а в ходе неформальных бесед по окончании обсуждений все были настроены еще более позитивно. Я покидал парламент гораздо более воодушевленным, чем был, когда входил туда.
Пришло время отметить нашу победу за кружкой пива. Мы смогли выпить только по одной, так как все очень устали. Что касается меня, то я должен был спешить к своему мальчику.
Глава 15
Самое лучшее качество собак — это то, что они точно знают, когда ты больше всего в них нуждаешься. Тогда они бросают все свои дела и какое-то время сидят с тобой.
Стивен Роули, писатель и сценарист
После слушаний в парламенте я возвращался на работу со смешанными чувствами. В конуре в Бедфордшире находились четыре собаки, бывших под моей личной ответственностью. Мне не терпелось поскорее познакомиться с ними. Хорошо, что я, наконец-то, запомнил, как кого зовут.
Я также был очень рад тому, что Финн снова сопровождает меня на работе. Радость становилась еще сильнее, когда я думал о том, что скоро смогу спускать его с поводка. Теперь пес три раза в день по сорок пять минут занимался физическими упражнениями, и, так как я вышел на работу, мы гуляли три раза в день: утром и вечером где-нибудь неподалеку от дома, а днем там, где я проводил тренировку с другими собаками.
Физическое состояние пса заметно улучшилось. Я также немного нарушал инструкции — пожалуйста, не говорите об этом Робу, ладно? — и, несмотря на то, что там было написано, что пес не должен сильно волноваться и выполнять какую-либо работу, я так же, как и другим собакам, давал ему несложные задания.
Считаю необходимым уточнить, что на всё это меня провоцировал Финн. Теперь каждый раз, когда я выпускал его из машины, он нюхал воздух, осматривался вокруг, решая, что можно делать, припадал носом к земле или лаял на находившихся рядом людей, желая поиграть с ними в догонялки. Пес всем своим видом показывал мне, что готов что-то делать, а не просто сидеть и смотреть, и казалось неправильным не давать ему хоть какую-то работу.
Поэтому однажды, когда мы были на прогулке около дома, я специально уронил кошелек на землю, надеясь, что на обратном пути Финн будет его искать. Обычно я, конечно, не оставляю кошелек где попало, но мы были на фермерских полях, и я рассудил, что вряд ли его кто-то найдет раньше Финна. А даже если его кто-то и найдет, то со мной рядом есть хорошо тренированная полицейская собака, не так ли? Поэтому… Но, по правде говоря, в тот момент я об этом не думал.
И мой мальчик не дал мне в нем усомниться. Даже наоборот. Уже когда мы отошли на двадцать метров от того места, где я спрятал кошелек, он всё равно чувствовал его запах, и его невозможно было провести. Финн немедленно нашел его за деревьями, лег рядом с ним и стал дожидаться меня — так учили его на тренировке, но я не мог не заметить, что пес хотел прыгать от радости.
После этого я начал тщательно планировать для него задания. Например, я помню, что перед одной из вечерних прогулок, тренируя других собак, я взял несколько вещей из моей сумки и спрятал их вокруг, так что ко времени, когда туда пришел Финн, их запах несколько улетучился (естественно, я гулял с моим другом один). До этого я проделывал такой трюк тысячу раз, и пес был вправе ожидать его от меня. Придя на место, он снова оказался в своей стихии, и я мог видеть, как усиленно стал работать его мозг: пес сразу же начал поиск предметов и с каждым шагом находил их всё больше и больше.
То, с каким энтузиазмом Финн выполнял эти упражнения, вселяло в меня надежду. Не только потому, что он по-прежнему мог делать их, но и потому, что он с нетерпением ждал их. Мне не нужно было просить его найти то, что я спрятал за такой-то изгородью, под такой-то машиной или среди ветвей такого-то дерева — он просто бежал и делал это, поскольку такова была его вторая натура. Финн играл в игры, которые ему больше всего нравились, по запаху определял, что за предмет я спрятал, и в волнении тянул меня к нему, затем ложился рядом и внимательно смотрел, ожидая, когда дам ему награду.
Кстати, по поводу награды: во время тренировок необходимо использовать разные виды угощений, меняя их, чтобы интерес собаки к заданию сохранялся в том числе из-за незнания того, какая награда ее ожидает. Это может быть какое-то лакомство или — если собака очень постаралась — сюрприз в виде любимого мячика. В этой ситуации собаки ведут себя как люди, поэтому я стараюсь этим пользоваться. Все мы, в конце концов, любим сюрпризы.
∗ ∗ ∗
Следующая неделя оказалась очень тяжелой. Мне потребовалось переделать свой грузовик, чтобы там смогли разместиться шесть собак, а не две, как прежде, убрав задний ряд сидений и поставив на его место клетки Финна и Жемчужины, оставив маленькие для щенков. Каждый день теперь начинался и закачивался у ряда будок для служебных собак, куда я ездил, чтобы забрать щенков или же посадить их обратно. В то же самое время я ездил тренировать пятерых собак и их хозяев, и, таким образом, нужно было каждый раз долго выстраивать свой маршрут.
Мне приходилось также исповедовать что-то вроде «политики открытых дверей»: сначала открывать дверь грузовика, загружая какую-нибудь собаку, затем открывать дверь клетки, выпуская ее, придумывать для нее задание, оценивать выполнение задания, снова сажать эту собаку в машину, открывать другую клетку, выпускать другую собаку и повторять всю последовательность операций с самого начала. Но теперь Финн был со мной, и это хорошо: не нужно волноваться и спрашивать жену, хорошо ли он себя чувствует, оставшись один.
Мне также предстояла тяжелая пятница. Пока я работал инструктором на полную ставку, обычно это был выходной день, но на той неделе в связи с событиями в Вестминстере меня вызвали в штаб-квартиру нашего полицейского управления, куда собирался приехать Дэвид Макинтош из Комитета по петициям, который был рад попить с нами кофе, поделиться последними новостями и, как это часто бывает в последнее время, транслировать данное событие в соцсетях.
