– Она в меня выстрелила, но промахнулась. Тогда мне шею щепкой и поцарапало.
– Она в тебя стреляла?! – Дядя Макс, обмякнув, шлёпнулся на диван и снова взялся за чашку. – Это уже легче.
– Что?! – ахнул Бертольд. – Почему это – легче?
– Значит, она не знает, кто он, – объяснил дядя Макс. – Если бы Лукреция Каттэр узнала Даркуса, она бы не стала в него стрелять, а поймала бы его и использовала против Барти. – Дядя Макс покачал головой. – Не ждал от тебя такой глупости, мой мальчик! Додумался же – лезть в логово горгоны! Мог и сам погибнуть, и папу сгубить.
Вирджиния шёпотом спросила Бертольда:
– Что такое «горгона»?
– Женщина-чудовище, которая взглядом обращает людей в камень, – тоже шёпотом ответил Бертольд.
А Даркус как будто пощёчину получил. Отправляясь в «Вершины», он совсем не хотел подвергать опасности себя или папу. Он и не подозревал даже, что папа там.
Тут его вдруг осенило.
– Ты с самого начала знал, что папа у неё!
– Нет! По крайней мере, до музея не знал… Да и тогда у меня не было весомых доказательств. Её имя над дверью, жёлтая божья коровка и неожиданный приезд Лукреции – всего этого недостаточно, чтобы выдвигать обвинения. – Дядя Макс вздохнул. – Я старался разведать, где она его держит. Думал, может, на косметической фабрике в Уоппинге. Проверял её офис и склады на Темзе, но нигде ничего…
– Как? – спросил Даркус. – Когда?
– Я не на работу уходил, – признался дядя Макс. – Ты, может, не поверишь, но у меня получается довольно убедительно изображать растяпу курьера, который ошибся адресом. Я купил себе синий комбинезон, бейджик и большую картонную коробку. Захожу в здание, бестолково оглядываюсь по сторонам и начинаю расспрашивать. Знаешь, люди любят отвечать на вопросы. – Он подёргал себя за ухо. – Сказать по правде, мне и в голову не пришло, что она его держит в собственном доме. Наглость какая! Видно, уверена, что никто её не разоблачит.
– А почему ты мне ничего не рассказывал? – спросил Даркус.
– Даркус, у меня не было доказательств, только догадки. Я искал улики.
Даркус сердито насупился.
– Но сегодня я решил пойти по другому пути. Попробовал выяснить не где Лукреция Каттэр прячет Барти, а зачем он ей. Я поэтому тебя искал. Хотел с тобой поговорить о твоём друге. – Дядя Макс показал на Бакстера, потом на светляков на потолке. – Мне нужно больше узнать о твоих жуках.
Даркус не слушал. Его трясло от злости.
– Ты всё скрывал от меня!
– Нет, Даркус, – мягко ответил дядя Макс. – Просто я хотел убедиться, прежде чем давать тебе надежду. Барти грозит серьёзная опасность. Сейчас ведь я пришёл к тебе, так?
Даркус кивнул, стиснув зубы.
– А ты? – Дядя Макс изогнул бровь. – Разве у тебя не завелись от меня секреты?
Даркус опустил глаза.
– Ну, я не всю правду рассказал о том, как нашёл Бакстера… Боялся, что ты не разрешишь его у нас оставить.
– Может, хоть теперь расскажешь?
Бертольд снова включил чайник, а Даркус начал рассказывать, как Бакстер выпал из штанины Хамфри, как Даркус обнаружил Чашечную гору с жуками, как соседи его связали, а жуки спасли. Потом Вирджиния рассказала, как Даркус привёл их с Бертольдом к горе и как они дали клятву спасти папу Даркуса и защитить удивительных насекомых.
Дядя Макс внимательно слушал.
– Никогда бы не поверил, если б не увидел собственными глазами, – пробормотал он, глядя в потолок и качая головой. – И всё-таки ты не объяснил, зачем полез в дом к Лукреции Каттэр.
– На прошлой неделе Лукреция Каттэр приезжала к Хамфри и Пикерингу, – сказала Вирджиния. – В тот самый день, когда они похитили Даркуса.
– Новак увидела меня в окне и нарочно уронила на землю карточку, вот эту! – Даркус показал на пришпиленную к шкафу карточку.
Дядя Макс дёрнулся:
– Лукреция Каттэр была здесь?!
Даркус кивнул:
– Она хочет купить у них жуков.
– Только через мой труп! – прорычал дядя Макс.
Вирджиния удивлённо посмотрела на него.
– Я потому и пошёл к ней домой, – сказал Даркус. – Хотел выяснить, зачем ей жуки. А ещё хотел узнать, что ты от меня скрываешь про неё и папу.
Брови дяди Макса поползли вверх.
– Понятно…
– Теперь твоя очередь говорить правду! – сказал Даркус, вспомнив о старой фотографии на рабочем столе Лукреции Каттэр. – Что такое проект «Фабр»?
Дядя Макс снял пробковый шлем, пригладил волосы и снова надел шлем, как-то оценивающе глядя на Даркуса.
– Когда ты родился, я торжественно пообещал твоему отцу, что никогда не расскажу тебе о проекте «Фабр»… Да и никому другому тоже, если на то пошло. – Он почесал подбородок. – С другой стороны, кто мог знать, что всё так сложится, верно?
Даркус во все глаза смотрел на дядю.
– Я думал, ты мне не доверяешь, потому и молчишь. А оказывается, это у папы от меня секреты… – Он отвернулся.
– Малыш, папа тебе доверяет! – сказал дядя Макс. – Просто… лучше не взваливать на ребёнка лишний груз.
– Когда папа исчез, о нём говорили ужасные вещи, – ровным, невыразительным голосом проговорил Даркус. – Но я всё время хранил его лицо вот здесь. – Он дотронулся пальцем до лба. – Говорили, что он сбежал или что покончил с собой, но я знал, что они ошибаются. Я чувствовал, вот здесь. – Даркус прижал кулак к сердцу. – Я знал, что мой папа такого не сделает. Мой папа не такой! – В глазах у него всё расплывалось от слёз. – А какой он на самом деле? Получается, я его совсем не знал.
– Чушь! Посмотри на меня, мой мальчик. – Дядя Макс взял Даркуса за руку. – Ты лучше всех знаешь своего папу. Но прежде чем стать твоим папой, он был честолюбивым молодым человеком, у которого ещё не было ответственности перед своей семьёй. Этот молодой человек был во многом похож на тебя и страшно любил приключения. Ты должен бы им гордиться!
– Приключения? Как у тебя?
– Нет-нет. Я люблю раскапывать всякие тайны, открывать истину и, если повезёт, нахожу увлекательную историю или ценный предмет. А приключения твоего папы куда интересней, но и опасней. Это приключения разума. Он экспериментировал с самыми основами бытия, с глубинной сущностью природы – и всё это у себя в голове. На такое способны только гениальные умы, а он такой и есть. Я по сравнению с ним – посредственность. Твой папа, Даркус, из тех, кто меняет ход истории.
Даркус озадаченно нахмурился.
– Как-то это не похоже на папу.
Никогда в жизни Даркус не назвал бы своего папу любителем приключений; его папа был мягкий, добрый человек и любил задумчиво смотреть в окно.
