В дверь постучали.
– Входи! – крикнул Даркус, стараясь скорее отдышаться.
– Я подумал, что ты, наверное, проголодался. – Дядя Макс держал в одной руке тарелку, на которой лежали сэндвичи с ветчиной и банан, а в другой – стакан молока.
– Страшно проголодался! – ответил Даркус.
– Хорошая книжка? – Дядя Макс многозначительно повёл бровями.
Даркус посмотрел на книгу и понял, что это «История каннибализма», к тому же вверх ногами.
– Да я не читал, – признался он.
– Жаль, жаль! – весело усмехнулся дядя Макс. – Лучшей книги о поедании людей мне не попадалось.
Даркус улыбнулся. Дядя поставил тарелку и стакан на самодельный стол из коробок. Мальчик придвинулся поближе и посадил Бакстера рядом с тарелкой. Очистив банан, отломил кусочек для жука.
– Спасибо, дядя Макс! – Даркус принялся за сэндвич.
– На здоровье. В общем, если что нужно, я буду внизу… Ну, знаешь, если тебе захочется поговорить или… – Дядя Макс пожал плечами. – Или ещё что-нибудь.
– Мы правда уезжаем? – спросил Даркус.
– Боюсь, придётся.
– Но мне же можно будет взять с собой моего жука Бакстера?
– Ну-у я… э-э… – Дядя Макс посмотрел на жука-носорога. – Папа серьёзно настроен против нашего маленького друга.
– Папа не прав! – сказал Даркус. – И вообще насчёт жуков не прав.
– Может быть, – кивнул дядя Макс. – Но он твой отец. И наверняка лучше разбирается в этих делах. Мы должны его поддерживать.
– Я только хочу, чтобы он меня услышал! И позволил показать, на что способны жуки. Дядя Макс, поговори с ним, пожалуйста!
– Попробую. – Дядя Макс как будто хотел добавить что-то ещё, но передумал. Сказал только: – Если что понадобится, зови. – И закрыл за собой дверь.
Когда шаги дяди Макса совсем затихли, Даркус разгрёб одежду и взял верхнюю папку в стопке. Жуя сэндвич, он стал методически листать страницы с заметками, пропуская латинские слова, рисунки, в том числе с изображением жуков, графики, диаграммы и цифры. Скоро ему стало совсем тошно: он не понимал ни слова.
Даркус взял другую папку – та же картина. Взял третью, перелистал почти не глядя. Пальцами нащупал две фотографии. Одна, побольше, была такая же, как на столе у Лукреции Каттэр, – команда проекта «Фабр».
Даркус погладил мамино лицо. Мама широко и приветливо улыбалась. Её густые тёмные волосы доходили до плеч. Под лабораторным халатом на ней была тёмная водолазка, руки сложены на коленях. На обороте снимка папиным почерком были написаны имена. Даркус отложил фотографию в сторону и взял вторую – маленький квадратный снимок папы в молодости, чисто выбритого, в очках с квадратными стёклами и толстой оправой. Папа смотрел в камеру, удивлённо улыбаясь, а в руках держал громадного жука-голиафа.
11
Сигнал бедствия
Новак смотрела в окно на вереницу жёлтых божьих коровок, вылетающих из «Вершин» и возвращающихся обратно. Маман опять что-то ищет. Или кого-то. Сердце у неё сжалось: ищут точно не Даркуса. Даркуса больше нет.
Глаза наполнились слезами. Два дня прошло с тех пор, как она узнала о смерти своего друга, и стоило только подумать о нём, слёзы появлялись тут как тут. Даже Хепбёрн не могла её утешить. И с каждым всхлипом её сердце ещё больше ожесточалось против маман.
Сквозь слёзы она увидела, как очередная божья коровка влетела в окно четвёртого этажа, в комнату маман. Просто так наблюдать надоело. Новак решила пойти и разведать, что происходит. Она тихонько выскользнула из своей комнаты и на цыпочках двинулась вперёд, подслушивая у дверей и с независимым видом проходя мимо занятых разговором взрослых. Наконец ей повезло: около дежурки охранников она услышала, как взволнованный телохранитель Крейвен орёт на Данкиша:
– Давай, чувак, шевелись! Проклятые букашки нас обскакали. А мы теперь выходим последними болванами. Смотри, будем ушами хлопать – хозяйка нас уволит и наймёт на наше место божьих коровок.
Данкиш что-то невнятно буркнул в ответ.
– Ты что?! Дай сюда! Бензин в баллон заливаешь через воронку.
– Не хочу опять лезть в канализацию, – проворчал Данкиш. – Там воняет и крысы.
– От тебя тоже частенько воняет, я же не жалуюсь! – огрызнулся Крейвен. – Сейчас зарядим огнемёты, покидаем их в грузовик и поедем на станцию очистки сточных вод. Там спустимся в канализацию. Мне лично прямо не терпится найти эту тухлую жучиную кучу и спалить её к чёртовой бабушке!
У Новак разом кровь отхлынула от лица. Они хотят сжечь жуков Даркуса! Сначала маман убила мальчика, а теперь собирается уничтожить его жуков!
Новак бросилась бежать. Каблуки её туфель звонко стучали по каменному полу. Она вскочила в служебный лифт и захлопнула за собой дверцу. Пока лифт поднимался на шестой этаж, по щекам Новак текли слёзы. Она их сердито вытирала. Страх и ощущение собственной беспомощности гнали её вперёд. Эти жуки – семья Хепбёрн, и Даркус их любил. Нужно их спасти, но как? Она сидит взаперти в «Вершинах». Может, передать кому-нибудь записку? А кому?
Она подумала о папе Даркуса. Нет, он сейчас наверняка сражён горем и не захочет помогать дочери убийцы. Потом она вспомнила Бертольда и Вирджинию – Даркус называл их друзьями. Но как их найти? Она даже фамилий их не знает.
Нужно кого-нибудь предупредить! Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Крейвен и Данкиш истребили жуков Даркуса.
Звякнул звоночек – лифт прибыл на верхний этаж. Тут Новак подумала про дядю Даркуса – того, что ударил Жерара. Маман его назвала Максимилиан Катл. Может быть, он поможет? Новак знала, где он живёт, – на Нельсон-роуд.
Она выбежала из лифта, рывком захлопнула дверцу и помчалась к себе. Собранные в дорогу вещи – всё, что осталось от её мечты о школе, – так и валялись посреди комнаты. Теперь ехать с ними предстояло в Лос-Анджелес. Жерар сказал, что больше сюда они не вернутся.
Новак бросилась на кровать и вытащила из тумбочки набор сиреневой почтовой бумаги.
– Ах, Хепбёрн, такой ужас происходит! – сказала она, обращаясь к вазе с гортензиями, стоявшей на тумбочке.
Из-под голубого цветка выглянула Хепбёрн. Её блестящие надкрылья переливались всеми цветами радуги.
– Крейвен и Данкиш знают, где ваша гора из чайных чашек. Они хотят её сжечь!
Красавица Хепбёрн испуганно поднялась на задние лапки, размахивая передними, и чуть не свалилась с листка.
– Надо звать на помощь!
Новак положила перед собой бумагу, взяла из стаканчика фиолетовую ручку и начала писать.
Возле кровати зазвонил белый телефон. Новак взяла трубку, не отрывая взгляда от письма к Максимилиану Катлу.
– Алло, Милли!
– Алло, моя дорогая девочка. Мне только что сообщили, что вы сегодня вечером переезжаете в отель «Императрица».
