– Сегодня? Но ведь поздно уже!
– Да. Вы с самого утра полетите в Лос-Анджелес. Вот я и подумала – не приготовить ли тебе что-нибудь внусненького с собой перекусить? Или питьё какое-нибудь?
– Ох! – Новак совсем растерялась от неожиданности. Времени больше не осталось. – Можно мне в дорогу кусочек арбуза?
– Конечно, дорогая! Сейчас принесу.
– Спасибо!
Новак торопливо дописала письмо, сложила и сунула в сиреневый конверт.
– Надо собираться, – сказала она златке, заклеивая конверт и надписывая: «Максимилиану Катлу».
Хепбёрн раскрыла сверкающие надкрылья и перелетела на руку Новак.
– Сейчас достану браслет.
Новак вынула из сумочки широкий серебряный браслет. В него был вделан крупный полудрагоценный зелёный камень. Когда Новак нажала незаметную пружинку, камень сдвинулся с места, и под ним оказалось потайное отделение. Новак положила на дно несколько лепестков гортензии для мягкости, потом обмакнула палец в вазу и брызнула на лепестки водой. Хепбёрн спрыгнула в тайник и поёрзала, устраиваясь поудобней на цветочной постельке.
В дверь постучали. Вошла Милли с пластиковой коробкой, где лежали ломтики арбуза.
– Дорогая, тебе пора. Нужно надеть пальтишко и переобуться.
Новак осторожно защёлкнула потайное отделение браслета и глубоко вздохнула:
– Милли, у меня к тебе просьба… Это очень важно.
– Самое важное сейчас – чтобы ты была готова, когда подъедет машина. – Милли быстро-быстро заморгала. – Ты же знаешь, как сердится хозяйка, если ты опаздываешь.
– Нет, Милли, это – важнее! – Новак протянула ей письмо. – Передай это, пожалуйста!
– Что такое? – Милли подозрительно уставилась на конверт.
– Очень срочно! Нужно отнести на Нельсон-роуд как можно скорее. Ты можешь выяснить, где это? Максимилиан Катл живёт рядом с магазином, который взорвался. Я не знаю номер дома.
Милли ахнула и попятилась, вскинув руки в защитном жесте и испуганно качая головой:
– Нет-нет, дорогая, не нужно тебе лезть в эти дела! И так плохо вышло, когда ты… То есть… если бы хозяйка узнала…
– Слушай, Милли, она не узнала. И об этом письме не узнает. Завтра утром мы с маман уже будем в самолёте на пути в Лос-Анджелес. Пожалуйста, Милли! Я бы не просила, если бы это не было так важно. – Новак едва не оглохла от стука собственного сердца. – Ну пожалуйста!
Милли нехотя взяла письмо и, чуть заметно кивнув, сунула в просторный карман своего белого фартука.
– Спасибо! – прошептала Новак, чуть не плача.
Даркуса уже не вернуть, но хотя бы жуков она спасёт.
12
Друзья приходят на помощь
Даркус проснулся и поёжился. Что-то щекотало его ухо. Повернув голову налево, он увидел на подушке Бакстера. Жук улыбался ему, раскрыв рот.
– Привет, Бакстер! – прошептал Даркус и сел в гамаке.
Он так и заснул с двумя старыми чёрно-белыми фотографиями в руках. А пока спал, они свалились к нему на колени.
– Всё в порядке?
Бакстер взмахнул усиками и показал передней лапкой на окно в потолке. Ночное небо было усыпано звёздами, но одна жёлтая звёздочка светилась ярче других и как будто мигала.
– Ньютон?
Даркус привстал на колени, стараясь не очень раскачивать гамак, и открыл окно. Светлячок сразу влетел в комнату.
– Привет! – Даркус подставил жуку руку.
Светлячок приземлился на ладонь, сложил прозрачные крылышки и убрал их под поблёскивающие медью надкрылья.
– Где Бертольд?
Сполох, вспышка, вспышка, вспышка, погас; вспышка, сполох, погас; сполох, сполох, вспышка, вспышка…
– Успокойся! Что ты так замерцал? – Даркус присмотрелся получше. – Хочешь мне что-то сказать? В твоих миганиях есть какая-то система?
Светлячок снова начал вспыхивать и гаснуть точно в том же ритме, что и раньше.
– Это морзянка? Ты со мной разговариваешь азбукой Морзе?
Ньютон с гордостью кивнул.
– Быть не может! – Даркус перевесился через край гамака и схватил с картотечного шкафа листок бумаги и карандаш.
– Давай ещё раз! Сполох, вспышка, вспышка, вспышка. Это «Б»! – Даркус не сводил глаз со светлячка. – Теперь «А», «З», «О»… Базовый лагерь! Бертольд сейчас в Базовом лагере?
Ньютон заложил в воздухе «мёртвую петлю», радуясь, что его поняли.
Даркус выпрыгнул из гамака.
– Давно ты выучил азбуку Морзе? – Он натянул поверх пижамы любимый зелёный джемпер, свернул фотографии трубочкой и сунул в карман штанов. – Это Бертольд тебя научил?
Сполох, вспышка, вспышка, погас; вспышка, сполох, погас.
– «Д», «А» – «да»! – Даркус расхохотался. – Ну конечно, он! И ведь мне не рассказывал.
На душе вдруг стало легко. Друг рядом! Даркус подставил ладонь, и Бакстер вскарабкался по руке на плечо.
– Вирджиния тоже там?
Бакстер кивнул. Даркус заулыбался. Вирджиния никогда никого не слушалась, а Бертольд в итоге делал так, как она скажет, даже если и не одобрял.
Даркус снял с крючка в ногах гамака фонарик на широкой эластичной ленте, нацепил на голову и включил. Забравшись на картотечный шкаф, он ухватился за раму окна в потолке и вылез на крышу. Они здесь часто сидели с Бакстером. Даркусу нравилось наблюдать, что происходит на Нельсон-роуд и на соседних улицах. Люди редко смотрят вверх, а зря, небо ведь гораздо интереснее, чем асфальт.
Осторожно, чтобы не задеть расшатанные черепицы, Даркус съехал к краю крыши, нависающему над развалинами магазина. Заглянув за водопроводный жёлоб, он увидел железную пожарную лестницу. До верхней площадки было метра два, но если повиснуть на вытянутых руках, то останется спрыгнуть всего на полметра.
Даркус зажмурился, надеясь, что в кухне никого нет, ухватился покрепче за железные крепления, на которых держался жёлоб, и повис, болтаясь над пустотой. Потом разжал руки и с грохотом спрыгнул вниз. Сразу присел, напряжённо прислушиваясь, не раздастся ли гневный голос и не покажется ли в окне кухни знакомое лицо, но всё было тихо. Даркус выдвинул вниз пожарную лестницу, спустился на следующую площадку и так спускался дальше, пока не оказался в заросшем сорняками садике дяди Макса.
Бакстер слетел своим ходом и приземлился Даркусу на плечо. Ньютон мчался впереди, выписывая лихие вензеля. Даркусу казалось, что, когда с ним жуки, ему всё что угодно по силам.
