– Обожаю рождественские хоралы, а вы? Мы с Бертольдом в Сочельник
[13] всегда ходим в церковь слушать хоралы
[14]. – Она вздохнула. – Волшебно!
Они ехали к знаменитому театру «Голливуд» – посмотреть место, где состоится церемония вручения кинопремии. Мотти сидела впереди, рядом с дядей Максом, а Калиста Блум втиснулась на заднее сиденье, между Даркусом и Бертольдом. Бертольд и Вирджиния высунули головы в окно, как собаки, когда они едут в машине. Мимо мелькали пальмы, а за ними – море.
– Тут вам не старая серая дождливая Англия! – радостно выкрикивала Вирджиния, сверкая глазами и улыбаясь во весь рот. – Лос-Анджелес – это красота! Как будто смотришь через жёлтый фильтр!
Даркус вяло улыбался, но восторга Вирджинии разделить не мог. С той самой минуты, когда доктор Юки Исикава отказался им помогать, он со страхом думал о предстоящей церемонии, ведь был так уверен, что доктор Исикава станет их секретным оружием! А теперь остались только они одни и их жуки.
Он всё время вспоминал слова миссис Уоллес: «Вы просто дети» и папины слова: «Вам с друзьями в сыщиков поиграть захотелось». Даркус тоскливо сознавал, что так и не выяснил, где сейчас папа и как ему помочь. Не знал, что задумала Лукреция Каттэр. Собственные решительные слова о том, что она ответит за убийство жуков, казались пустыми и ничего не значащими.
Возле театра возводили строительные леса – там должны были поставить громадную золотую декорацию, на фоне которой знаменитости будут проходить по красной ковровой дорожке. По периметру стройплощадки стояли и прогуливались суровые люди в чёрных костюмах, с наушниками и рациями, а многочисленные туристы вовсю щёлкали фотоаппаратами.
– Как мы туда попадём – приглашения-то у нас нет? – вслух размышлял Даркус.
– Нужна помощь Новак, – отозвался Бертольд.
– И сумасшедшая удача, – кивнула Вирджиния.
– Я могу ослепить их своим талантом! – сказала Калиста Блум.
Она взбила свои белокурые кудряшки и скорчила кокетливую гримаску.
– Хм, вряд ли это подействует… – буркнул, скривившись, Бертольд.
– Может, меня заметит агент какой-нибудь киностудии и пригласит на церемонию как свою гостью! – воскликнула Калиста, уже представляя, как это будет, и пробуя разные выражения лица по мере того, как события разворачивались у неё в голове.
– Я думала, мы здесь для того, чтобы найти папу Даркуса и помочь ему сражаться с Лукрецией Каттэр, – бестактно напомнила Мотти.
– Ах да, конечно, – кивнув, ответила Калиста. – Я имела в виду, если агент меня случайно заметит… Конечно, сначала мы спасём и сразимся, но, может быть, потом… Если останется время… Я могла бы посетить парочку кастингов… – Она наконец умолкла, видя неодобрение на лице Мотти.
– Я столько раз видел этот театр по телевизору! – сказал Бертольд. – В жизни он меньше.
Все уставились на театр, вдруг осознав всю важность задачи, которую они сами перед собой поставили. Каждый из них постарался как можно внимательней рассмотреть здание и запомнить подробности, а потом Мотти объявила, что пора уезжать. У них и так был тяжёлый день.
Дом Мотти находился в Линкольн-Хайтсе, пригороде Лос-Анджелеса. Рядом был парк с таким же названием. На Моцарт-стрит среди одноэтажных домов попадались особняки в викторианском стиле.
– Сюда, – сказала Мотти, указывая на светло-голубой домик с крылечком.
Краска местами облупилась, на крыше кое-где расшаталась черепица, но всё равно выглядел домик приветливым.
Дядя Макс припарковал машину, и все вылезли наружу, разминая затёкшие от долгого сидения руки и ноги. Даркус помог дяде выгрузить вещи и взялся за ручку чемодана с жуками.
– Вы здесь живёте? – спросил Бертольд, пока Мотичилла доставала из кармана ключи и отпирала дверь.
– Нет, – ответила она. – Я живу в Каире. А этот дом купила, когда работала в Лос-анджелесском музее естествознания. Обычно я его сдаю, а тут слишком надолго уехала. Когда дом стоит пустой, за ним приглядывает соседка, Валентина.
Мотти прошла в просторную гостиную, совмещённую с кухней, и принялась раздёргивать занавески, поднимая тучу пыли.
Бертольд закашлялся и уточнил:
– Надолго – это сколько?
– Три года.
– Правда, здесь уютно? – заметил дядя Макс, поставив сумки на пол.
– Здо́рово! – согласилась Вирджиния, оглядывая пустое помещение.
– Только очень грязно, – добавила ложку дёгтя в бочку мёда Калиста Блум и, засучив рукава, отправилась к умывальнику за тряпкой.
Мотти скорчила гримасу, поправляя очки.
– Дети и жуки могут занять большую спальню. Макс, ты на диване, а Калиста может приземлиться со мной.
– Приземлиться?
– Уступлю половину кровати.
– А-а, понятно, – уныло сказала Калиста. – Большое спасибо.
– Чудненько! – Дядя Макс хлопнул в ладоши. – Может, поставить кофейку? Я так умаялся, просто с ног валюсь.
Даркус сел, скрестив ноги, посреди комнаты, открыл чемодан и начал методично проверять, все ли жуки благополучно перенесли путешествие. Вирджиния и Бертольд сели рядом с ним, а мама Бертольда ходила по комнате и вытирала пыль, осуждающе прищёлкивая языком.
– Всё в норме? – спросил Бертольд, заглядывая в чемодан.
Даркус кивнул:
– Все жуки на месте и в порядке.
– Что с тобой? – спросила Вирджиния. – После Гренландии ты даже пары слов не сказал.
– Я о папе беспокоюсь, – признался Даркус. – Мы в такую даль прилетели, а что, если не получится пройти в театр? Или… – Он запнулся. – Мы придём, а он рассердится?
– Даркус! – Вирджиния пригнула голову, чтобы заглянуть ему в глаза. – Твой папа не справится с жуками Лукреции Каттэр в одиночку. И никто бы не справился. Подобное побеждается подобным. Жуки против жуков. А ты – единственный человек в мире, кроме Лукреции Каттэр, у которого есть жучиное войско. – Она показала на чемодан.
– А в театр нас проведёт Новак. Я знаю, – уверенно сказал Бертольд. – Нужно только её найти.
– Но до церемонии всего два дня, а мы даже не представляем себе, где остановилась Лукреция Каттэр, – возразил Даркус. – Как мы будем искать Новак?
– Я знаю, где живёт Лукреция Каттэр, – вдруг бодро сообщила мама Бертольда.
– Откуда? – Бертольд нахмурился.
Все смотрели на его маму с удивлением.
– Конечно! У неё в Лос-Анджелесе собственный дом, 227-й по Хиллкрест-авеню. Она его купила семь лет назад у Тома Шенкса, которому пришлось его продать из-за развода с Фэй Питерс. Об этом писали в журнале «Шипучка».
