Хамфри выбрался из мусорки и отряхнулся.
– Пикерс, давай сюда чемодан!
Когда они удирали от полиции, Хамфри сообразил на бегу прихватить из багажника автомобиля первый попавшийся чемодан. Он понимал, что нельзя явиться на церемонию вручения кинопремии в старых вонючих обносках. Лукреция Каттэр и говорить с ними не станет. Он надеялся, что в чемодане найдутся чистые вещи и они с кузеном смогут переодеться.
Пикеринг вытолкнул чемодан через край мусорного ящика. От удара о мостовую чемодан раскрылся. Хамфри присел и начала рыться в вещах. Для человека его размера выбрать было особенно нечего, но ему повезло: он нашёл чёрный смокинг. Хамфри вытащил из чемодана брюки и повесил их на нижнюю перекладину пожарной лестницы. Затем достал белую рубашку. Застегнуть её удалось только на одну пуговицу. Манжеты не сходились на могучих запястьях – не нашлось бы достаточно длинных запонок, чтобы их скрепить. Тесный смокинг тянул руки назад, но по крайней мере он не порвался, когда Хамфри его натянул. Его хозяин был невысокого роста, зато весьма упитанный, так что брюки кое-как налезли на Хамфри, хотя доходили ему примерно до середины икры. В результате полоска тела в районе талии, запястья и щиколотки остались не прикрыты.
– Ну, как я выгляжу?
– Как больной родственник Невероятного Халка! – огрызнулся Пикеринг.
Он пытался вылезти из мусорного ящика, одновременно удерживая крышку открытой.
Хамфри фыркнул и придержал крышку. Пикеринг шлёпнулся на землю.
– Тебе придётся это вот надеть.
– Что?! – Пикеринг резво вскочил. – Не надену! Я в этом буду выглядеть по-дурацки.
– А больше ничего нет! – злорадно ухмыльнулся Хамфри.
– Должно же хоть что-нибудь быть!
Пикеринг выгреб из чемодана женские трусы, купальник, полотенце и ещё какую-то мелочь.
– Почему я не могу надеть костюм?
– Потому что это единственное, во что я влезаю! – расхохотался Хамфри.
– Ладно. – Пикеринг вырвал у кузена из рук доставшийся ему предмет одежды. – Отвернись, пока я это надену!
Братья встали с рассветом и идти было всего ничего, однако оказалось, что очень многие люди, как и они, не спали всю ночь или устроились подремать прямо на тротуаре, чтобы занять местечко получше около театра «Голливуд». Толпы народа собрались у ограждения, чтобы увидеть вживую знаменитых кинозвёзд, разглядеть роскошные наряды актрис и стильные костюмы актёров, а может даже перемолвиться с кем-нибудь из них словом. У самого входа теснились популярные журналисты, телерепортёры с видеокамерами и фотографы – кто просто так, кто на табуреточках и стремянках.
Хамфри попробовал было проложить себе путь локтями, но быстро выяснил, что американская толпа совсем не то что английская. Людям не понравилось, что их пихают, и они стали сами пихать его в ответ. На Пикеринга все таращились. Он подобрал повыше юбку розового платья в цветочек, чтобы не путалась в ногах, а другой рукой придерживал широкополую соломенную шляпу. Из-под юбки торчали волосатые ноги.
– Ты в какой номинации? – крикнул кто-то. – Самый страшный урод в платье?
Толпа разразилась взрывами хохота.
К тому времени, как к театру начали прибывать первые лимузины, Хамфри и Пикеринг безнадёжно застряли в самой гуще народа – назад отступать не хочется, а пробиться вперёд не получается. Каждый раз, как у начала красной дорожки останавливалась очередная длинная чёрная машина, Хамфри вытягивал шею, стараясь разглядеть, не Лукреция ли Каттэр из неё выходит. Пикеринг, опьянённый атмосферой всеобщего волнения, нёс какую-то околесицу, а Хамфри всё время от него отворачивался – пусть не думают, что они вместе. Тогда Пикеринг начал болтать сам с собой, хихикал и махал приезжающим артистам любимым носовым платочком.
Кузенов до глубины души поразили ухоженные, словно породистые жеребцы, улыбающиеся мужчины в безупречно сшитых костюмах, идущие по красной дорожке вальяжной походкой и посылающие дамам воздушные поцелуи. Такой выставки красавцев Хамфри с Пикерингом в жизни своей не видели.
– На зубы, на зубы посмотри! – ахал Пикеринг и дёргал Хамфри за руку. – Такие белые, ровные!
Глядя на восхитительных женщин, Хамфри даже застеснялся – так они были хороши. Красотки плыли мимо, ступая словно по воздуху, сверкая улыбками, – совершенно неземные создания.
Вдруг толпа ахнула и подалась вперёд. Хамфри с Пикерингом завертели головой, высматривая, на кого все так уставились.
– «Белоснежка»! – крикнула какая-то женщина.
Толпа вмиг подхватила:
– «Белоснежка»! «Белоснежка»!
Из чёрного лимузина, опираясь на руку джентльмена в строгом вечернем костюме, вышла стройная платиновая блондинка с высокой причёской и вишнёво-красными губами.
– Руби! Руби! Посмотри сюда! – заорали фотографы.
– Руби! Улыбочку!
Замигали фотовспышки, и по толпе пронесся восторженный вздох – платье Руби Хисоло-младшей заискрилось ослепительными сполохами, рассыпая во все стороны сияющие блики. На неё было больно смотреть, но Хамфри не мог отвести глаз, видел только ярко-красный оттенок её губ. Она словно превратилась в сгусток чистейшего света.
Зрители на мгновение замерли, охваченные трепетом, словно перед ними ангел сошёл с небес.
Потом она скрылась в здании театра, и мир снова стал скучным и серым. Хамфри хотелось только одного – чтобы она вернулась.
Появлялись другие актрисы, но на них уже не обращали особого внимания. Блистательный образ Руби Хисоло-младшей в необыкновенной красоты платье стоял у всех перед глазами, и только о ней все говорили.
Хамфри начал терять терпение. Ему не нравилось, что на него давили со всех сторон, да и есть захотелось.
– Где Лукреция Каттэр? – ворчал Хамфри. – Ты уверен, что она приедет?
– Да-да, об этом во всех газетах написано. Лукреция никогда не появляется на церемониях вручения престижных премий – это будет первый такой случай. – Пикеринг отчаянно закивал. – Она приедёт, я знаю. Я чувствую!
Хамфри закатил глаза.
Подъехал ещё один лимузин.
– Это она! – завопили в толпе.
Зрители рванулись вперёд.
– Кто? Кто приехал? – спрашивал Хамфри всех вокруг. – Кто это?
– Стелла Мэннинг! – ответила одна зрительница, от волнения даже не посмотрев, с кем разговаривает. – Величайшая актриса всех времён! Просто чудеса творит на сцене, гений перевоплощения, настоящий хамелеон! Я её обожаю!
Хамфри с досадой выдохнул. Снова не Лукреция Каттэр, но можно и посмотреть, что это за величайшая актриса всех времён.
Дверца машины открылась. Показался подол струящейся насыщенно-зелёной юбки, а затем на красную дорожку вступила великолепная красавица. Густые рыжие кудри доходили ей до пояса, а на голове сверкал золотой обруч.
