– Ох ты, боже мой… – Капельдинер почесал в затылке. – Охрана-то здесь нынче строже, чем в Белом доме в день президентских выборов.
– Я понимаю. – Новак часто заморгала, чтобы на глазах выступили слёзы. – Я такая дура! Только когда увидела все эти кордоны, сообразила, что никого из посторонних не пропустят. – Она шмыгнула носом. – А сиротки приедут, я ведь им пообещала. Просто не представляю, что теперь делать…
У неё задрожали губы. Слезинка скатилась по щеке.
– Ох, не надо плакать! Макияж потечёт.
– Пусть потечёт! – всхлипнула Новак. – Макияж, награждение – всё это не важно. Я только хотела подарить радость бедным детям. Сделать для них маленькое чудо, которое они смогут запомнить на всю жизнь. А теперь они запомнят, что их прогнали страшные люди в чёрном и что я – подлая обманщица!
– Ну, ну… – Старик достал из нагрудного кармашка ослепительно белый носовой платок. – Вытрите глазки! Пойдёмте-ка со мной. Попробую поговорить с моим племянником.
Новак икнула.
– С вашим племянником?
– Он охранник, дежурит у служебного входа. – Капельдинер подмигнул ей.
Они подошли к незаметной дверце за гардиной. Капельдинер набрал код и через пустую комнату с запертыми шкафчиками провёл Новак в коридор, а оттуда в небольшой вестибюль. Там за столом сидела вахтёрша и раскладывала пасьянс.
– Нэнси, познакомься, это Новак Каттэр.
Новак мило улыбнулась и помахала рукой:
– Здравствуйте!
– Даниэля не видела?
– Он снаружи, – ответила Нэнси, не отвлекаясь от карт.
– Мисс Каттэр продиктует вам коротенький список. Это сиротки из лос-анджелесского приюта. – Он снова подмигнул. – Благотворительная акция. Им разрешили посмотреть церемонию из-за кулис. Даниэль этим займётся.
Нэнси бросила на раскрытый журнал записи посетителей шариковую ручку и вновь сосредоточилась на пасьянсе.
– Сами их запишите.
Новак смотрела на капельдинера огромными глазами:
– Правда можно?
– Я сообщу племяннику, чтобы он провёл их за кулисы. – Глаза старика лукаво блеснули.
– Большое спасибо! – выпалила Новак. – Там трое детей – девочка и два мальчика – и трое воспитателей.
– Хорошо, я предупрежу Даниэля. Запишите их имена в журнал. Нэнси всё оформит.
Кивнув, Новак взяла ручку и, волнуясь, записала имена Даркуса, Бертольда и Вирджинии. Тут она запнулась. Она помнила имя Максимилиана Катла, а как зовут двух других взрослых, не знала. Тогда она улыбнувшись, написала: «Макс, Бакстер и Хепбёрн».
Добрый капельдинер через пять минут вернулся с Даниэлем. Тот выглядел точно так же, как все охранники, – чёрный костюм, белая рубашка, чёрный галстук и тёмные очки.
– Даниэль встретит сироток на углу.
– Хорошо, но как они узнают, к кому подойти? – Новак порылась в сумочке и вытащила розовую ленту. – Даниэль, наклонитесь, пожалуйста! – вежливо попросила она, хлопая ресницами.
Охранник со смехом встал на одно колено и снял очки. У него были такие же добрые глаза, как и у его дяди. Она обернула ленточкой верхнюю пуговицу его пиджака и завязала бантик.
– Даниэль, вы сейчас делаете замечательное, хорошее дело! – воскликнула Новак. – Спасибо вам от всего моего сердца!
– Рад помочь, мисс Каттэр, – ответил молодой человек, выпрямляясь.
– Даркус узнает вас по розовой ленточке, – сказала Новак, счастливая и гордая.
– Не беспокойтесь, – ответил Даниэль. – Я позабочусь о детях.
– Спасибо! – повторила Новак. – И вам спасибо, сэр! – Она обняла старого капельдинера. – Спасибо, спасибо!
– Ну-ну, мисс Каттэр, это лишнее. – Старик, улыбаясь, высвободился из объятий. – Вам нужно вернуться на своё место, пока не началась церемония, а то опоздаете.
– Только сначала покажите мне, пожалуйста, где тут туалет, – смущённо попросила Новак. – Мне и правда нужно.
– Конечно. Следуйте за мной.
Новак помахала Даниэлю, и добрый капельдинер повёл её обратно тем же путём. В фойе он указал на дамскую комнату. Новак ещё раз его поблагодарила и поскорее заперлась в кабинке. Достала из сумочки косметичку, а из косметички – златку.
– Ты как здесь, нормально? – шёпотом спросила Новак.
Хепбёрн кивнула крошечной головкой.
– Хорошо. Слушай, что надо передать: «Идите к служебному входу. Найдите охранника с розовой ленточкой. Трое детей, трое взрослых по имени Макс, Бакстер, Хепбёрн».
Надкрылья Хепбёрн раскрылись, сверкнув радужным блеском, и замелькали то короткими, то длинными взмахами, повторяя сообщение азбукой Морзе.
– Умница ты моя! – Новак поцеловала кончик мизинца и тронула им спинку Хепбёрн. – А теперь лети, ищи Даркуса и Бакстера. Передай им всё в точности и смотри не попадись!
По всему театру разнёсся звонок. Он прозвонил пять раз – это значило, что до начала церемонии осталось пять минут.
Новак протянула руку к зарешёченному окошку вентиляции в наглухо закрытом окне.
– Скажи ему, чтобы поторопился!
Златка взмыла в воздух и полетела прочь. Новак осталась одна.
31
Бунт жуков
Новак мышкой шмыгнула на своё место между маман и Стеллой Мэннинг, когда уже начал гаснуть свет. Сердце у неё забилось ещё быстрее. Зазвучали волшебные переливы арфы, и лучи прожекторов начали выписывать разноцветные круги на потолке. Наконец поднялся занавес. Лучи скрестились в центре сцены – там, где будут награждать победителей. От центра раходились два ряда кресел – слева и справа, а вверху мерцали гирлянды лампочек, точно живые светляки. Новак впомнила Ньютона, Бертольда и Даркуса и молча пожелала, чтобы Хепбёрн сумела их найти.
Из громкоговорителей загремел голос:
«Добрый вечер, леди и джентльмены! Мы рады приветствовать вас на девяносто второй ежегодной церемонии вручения кинопремии. Сегодня нам предстоит захватывающий вечер. Для начала встречайте – ведущий нашего вечера Леонора Лавиш!»
Заиграл оркестр, гирлянды замерцали сильнее, и публика громом аплодисментов откликнулась на появление красивого высокого человека с небольшой бородкой, одетого в изящное платье, сверкающее блёстками. Он начал монолог, который зрители то и дело прерывали смехом. Новак от волнения не разбирала ни слова. Потом ведущий запел. Он исполнил песенку, в которой упоминались все фильмы, участвующие в конкурсе. У него был приятный сильный голос. Новак покраснела и захихикала, когда Леонора изобразил её – как будто она подружилась с огромным драконом, а потом тот её съел. Сбоку от сцены двигалась по рельсам телекамера, и Новак вдруг испугалась, поняв, что её снимают и сейчас её видит весь мир. «Это и нужно маман!» – сообразила она, сжимаясь от страха.
