– Мы все понимаем, Гоша, – попытался сказать свое слово Кузьмич. – Но ведь нельзя действовать вот так, не подумав. Давай сейчас сядем, подумаем…
– Нечего тут думать! – неожиданно резко оборвал его Гоша. – Этот мир сейчас на грани гибели. Мой мир! И я должен спасти его! Спасти во что бы то ни стало!
– Мы должны спасти его, Гоша, – мягко поправила его бабушка Агафья. – Мы. Мы все вместе пришли в этот мир. И все вместе спасем его. Спасем обязательно. Но для этого нужно время…
– У меня нет времени! – словно слыша и не слыша ее, упрямо проговорил Гоша. – И если вы сейчас не пойдете со мной, то я пойду один!
– Куда? Куда ты пойдешь один, Гоша? – спросил Кот.
– Во дворец Люциуса! И покончу с ним! – запальчиво воскликнул Гоша и направился к меланхолично покачивающемуся в углу тронного зала Игогоше.
– Это совсем непохоже на Гошу, – прошептала Катя озабоченно наблюдавшему всю эту странную сцену Ниптолеуму. – На самом деле Гоша не такой. Его как будто подменили.
– Совсем непохоже, говоришь? – проговорил Ниптолеум, задумчиво глядя на Гошу. – На самом деле похоже. Очень похоже на заговор.
– Заговор против кого? – удивился стоявший рядом Тим.
– Магический заговор, – объяснил Ниптолеум. – Есть такой заговор, который многократно усиливает действие увиденного, и человек оказывается как бы внутри этого увиденного им, постоянно повторяя и повторяя его. И уже никто и ничто не может достучаться до него. Он полностью находится в плену своих мыслей и считает, что только они верны и правильны.
– Ну, тогда, наверное, добрая половина людей находится под таким заговором, – проворчала бабушка Агафья. – Но Катя права – Гоша никогда таким не был. А, значит, похоже, и ты, король, прав. И Гошу надо спасать.
– Для начала его надо остановить! – крикнул Кузьмич и бросился к Гоше.
Гоша уже успел залезть на Игогошу, собираясь выполнить свою угрозу и отправиться во дворец Люциуса, чтобы расправиться с ним.
Правда, Игогоша несогласно ржал, видимо, тоже пытаясь убедить Гошу отказаться от этого его весьма неразумного решения. Но Гоша был непреклонен. И сделал совершенно немыслимое для прежнего Гоши: разгневанно ударил непослушного Игогошу пониже спины. Игогоша возмущенно заржал и… исчез. И руки подбежавшего к ним Кузьмича вместо Гоши смогли ухватить лишь воздух.
Все стояли и ошарашенно смотрели на то место, где только что были Гоша с Игогошей, когда воздух над ними загудел, закрутился в вихре, загустел и неожиданно превратился в огромного дракона.
– Разойдись! – прогремел его голос. – Захожу на посадку!
– Кто не спрятался, мы не виноваты! – вслед за ним раздались веселые голоса Бартоломео и Мартына, похоже, окончательно освоившихся в роли этаких отважных «драконавтов».
– Ишь, разошелся, старый, – покачал головой Ниптолеум. – Капустой его не корми, дай повыпендриваться.
Катя с удивлением посмотрела на него. Ниптолеум смущенно пожал плечами и шепнул ей:
– А что такого? Короли тоже могут говорить по-человечески. Ничто человеческое нам, королям, не чуждо.
Катя кивнула и понимающе улыбнулась. Хотя поводов для улыбок было, конечно, маловато. Точнее, не было совсем. Но пожалуй, единственное, что может помочь в трудной и тяжелой ситуации – это умение улыбнуться и посмеяться над ситуацией и над собой. И появление Дракона с Бартоломео и Мартыном, похоже, внесло в тягостную и, казалось бы, безвыходную ситуацию столь нужную сейчас свежую струю.
– Сто лет тебя не видел, старый греховодник! – прогремел Дракон, обращаясь к Ниптолеуму.
– Маловато будет, Драко, – улыбнулся Ниптолеум. – Бери выше. Лет пятьсот продрых без задних лап, спящий красавец ты наш!
– Мы с Драко старые приятели, – объяснил он Кате и Тиму, с изумлением наблюдавшими за этим «обменом любезностями» и грустно добавил: – Еще по старой, реальной жизни.
– А где наш наследничек? – продолжал греметь Драко. – Подать его сюда! Будет знать, как будить спящих драконов!
Но ответом ему было молчание. Драко внимательно оглядел всех присутствующих.
– Та-ак… – протянул он. – А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. По вашим кислым лицам вижу, что что-то случилось. И смею заключить, что-то не слишком хорошее.
– Не то слово, Драко, не то слово, – вздохнул Ниптолеум.
– Кстати, ты в курсе, что у тебя тут был гость? – озабоченно принюхался Драко.
– Какой еще гость? – удивился Ниптолеум.
– Незваный, Ниптолеша, незваный, – покачал головой Драко. – И очень неприятный и опасный. У тебя ничего не пропало?
– Скорее появилось, – мрачно сказал Ниптолеум. – Злые чары, черное колдовство и наложенное на наследника заклятье.
– Ну, значит, вы еще легко отделались, – покачал головой Драко.
– Легко?! Что ты такое говоришь?! – уставился на него Ниптолеум.
– Говорю потому, что, похоже, я знаю, кто у тебя побывал, – тяжело вздохнул Драко. – А, значит, дела наши очень плохи.
– Неужели все так плохо? – тихо спросила Катя.
– Гораздо хуже! Хуже некуда! – оптимистично заявил Драко.
Но увидев вытянувшееся лицо Кати, подмигнул ей и улыбнулся:
– А когда хуже некуда, значит, есть куда лучше!
– Узнаю старину Драко! – похлопал его по крылу Ниптолеум. – Для него чем хуже, тем лучше. И тем интереснее.
И поинтересовался у Драко:
– Это же ты как-то сказал: «Нет смысла искать выход из ситуации, в которой он есть»? И тут же добавил: «Гораздо интереснее искать выход из безвыходной ситуации. В которой его нет. А на самом деле он там есть».
– Было дело, – смущенно потупился Драко.
– Ну, тогда будем искать, – деловито сказал Кузьмич, засучивая рукава…
А вот у Гоши ситуация действительно была безвыходная. С какой стороны ни посмотри. Уже отправившись в свое безумное путешествие, Гоша, похоже, пришел в себя и понял, какую страшную ошибку он совершает. Но менять что-либо было уже поздно. Потому что Игогоша закончил свой почти мгновенный полет к замку Люциуса. Где Гошу уже ждали.
Причем ждали не с гостеприимно раскрытыми объятиями. А совсем даже наоборот.
Гоша с Игогошей беспомощно висели в воздухе под потолком кабинета Люциуса. Сам же Люциус с самодовольным видом развалился в кресле и, подняв глаза, с интересом разглядывал Гошу. В углу кабинета клубилась какая-то неясная серая фигура, тихонько наигрывавшая что-то на своей дудочке. И эта незатейливая мелодия странным образом вызывала в Гоше безотчетный ужас. И все внутри него противилось этой коварной мелодии, словно пытавшейся подчинить его волю да и всего его самого.
– Как ты изменился, племянничек! – издевательски хохотнул Люциус. – Кожа да кости! Точнее, одни кости. Наверное, мало каши ел. Видели бы тебя твои родители! К счастью, я избавил их от этого жалкого зрелища.
