– Ну что, докррутился?! – повернулась она к снеговику. – А я прредупрреждала!
Снеговик тяжело вздыхал, потупив нос-морковку в землю и виновато разводя ручками-веточками. Видно было, что ему очень стыдно за такое свое поведение. А когда из его глаз покатились слезы, тут же застывая и превращаясь на морозе в льдинки, Марте самой стало стыдно за свою излишнюю строгость.
– Ладно, прролетели! Нет, непрравильно. Прролетели бы мы без твоей головы. А с головой – прросто прроехали. То есть плюнули и забыли, – подлетела она к снеговику и стряхнула крыльями слезы-льдинки с его лица. – И пррекрращай тут сыррость рразводить. А то ты так у нас не снеговиком, а ледовиком скоро станешь.
Снеговик благодарно взглянул на нее и шмыгнул носом-морковкой.
– Кстати, надо бы тебе имя какое-нибудь дать. А то как-то нехоррошо это, совсем без имени, – заметила Марта.
– Как же тебя звать-то? – задумчиво почесала она крылом в затылке.
Снеговик пожал плечами, ведь он не только не знал, как его зовут, но и про существование имен впервые услышал лишь в этот вечер.
– Прридумала! – радостно каркнула Марта. – Ты будешь у нас Сеня! Нрравится?
Сеня радостно закивал головой. Правда, помня о недавней ее потере, закивал очень осторожно. И, кстати, правильно сделал. А то мало ли что…
Видимо, потерпев досадную неудачу с Анькой, Стасиком и Бабаем, Тьма в этот раз решила поменять свою тактику. Марта с Сеней уже собрались было продолжить свою прогулку-экскурсию по новогодней Москве, когда рядом с ними, взметая клубы снега, остановился роскошный черный лимузин со странным номером «666 Dark». Тут же выскочивший шофер в ливрее угодливо распахнул заднюю дверь лимузина, и из нее вышел, а скорее выкатился, если вообще чуть ли не выпал дородный снеговик.
Конечно, снеговики бывают разные. Даже очень разные. Все зависит от фантазии тех, кто их лепил. Но одно объединяет всех снеговиков. Это снег, из которого они слеплены. Поэтому все снеговики белые. Ну, некоторые более, некоторые менее. Снег, чего уж тут греха таить, ведь тоже бывает грязноватым. Но вот черных снеговиков не видел никто и никогда. До этой новогодней ночи. И Марта с Сеней были первыми, кто лицом к лицу столкнулся с таким поразительным явлением. Появившийся из лимузина снеговик был черным. Причем, черным абсолютно. Чернее темноты в безлунную и беззвездную ночь. Чернее самой черной краски в палитре художника. Чернее даже самых черных мыслей самого закоренелого преступника.
– Э-э-э… – протянула Марта, разглядывая странного незнакомца, и от неожиданности брякнула первое, что пришло ей в голову: – Негрр-снеговик?! Орригинально!..
– Ви есть непрафильно гофорить! – на каком-то весьма ломаном русском языке возмутился черный снеговик. – Я есть афроснегофик! Из самой Африка!
– Паррдон! Была не толеррантна и не политкорректна! Пррошу пррощения! – рассыпалась Марта в извинениях. – А я рруссоворрона. Маррта. Из самой Москва. Московского, так сказать, рразлива.
– А это – рруссоснеговик Сеня. Тоже из Москвы, – указала она на Сеню и покровительственно похлопала его крылом по плечу. – Наше подррастающее поколение. Совсем еще юное, но уже подающее очень большие надежды.
Сеня, покраснев от смущения (трудно себе представить, чтобы снеговик мог покраснеть, но Сене это каким-то образом удалось), поклонился необычному заморскому гостю. И тот необычайно оживился.
– О-о!.. Тезка! Однофамильца, однако! Я есть узнавайт тебя, брат Сеня! – восторженно закричал он. – В мой африканский племя есть замечательный обычай: в знак братский дружба обменивать друг друга носами. Обменяемся, брат!
И тут же протянул Сене свой нос-банан. Сеня от неожиданности чуть не сбежал от него куда подальше. Но врожденная (хотя, для снеговиков, наверное, правильнее было бы сказать: влепленная) воспитанность и робость не дали ему отказаться от этого довольно-таки сомнительного обмена. Он уже было потянулся к своему носу-морковке, но был остановлен возмущенным карканьем Марты:
– Стоять! Не двигаться! Всем оставаться на своих местах! Сеня, не смей меняться! Клевала я эти бананы: ни вкуса, ни цвета, ни запаха, ни форрмы, ни содерржания! В общем, тот еще «фррукт»! Ентот ихний банан супрротив нашей моррковки – тьфу! И гниет, как миленький! Не то, что наша моррковка – кррепка, кррасна, да еще как вкусна! Будь патрриотом Сеня, поддерржи отечественного прроизводителя! Горрдись своей моррковкой!
Видимо, столь пламенные речи Марты произвели на Сеню неизгладимое впечатление. Потому что он, гордясь своей морковкой, решительно отказался от обмена носами. Но это нисколько не смутило и не остановило настойчивого афроснеговика.
– Ну, тогда давай хоть делай обнимашки, с мой дорогой… Как это будет по-русски? А-а, с мой дорогой братьишка, вот! – чуть ли не бросился он обниматься с Сеней.
Сеня на всякий случай отошел подальше от объятий свежеиспеченного «братьишки» и спрятался за Мартой.
– Стоп, стоп, стоп! – взмахом крыла остановила Марта столь бурное изъявление чувств африканского незнакомца. – Какой еще тезка? Какой такой однофамилец? А тем более бррат? Не говорря уже о «дорогой брратьишка»! Ты че, с дуба ррухнул, что ли?
– Дуб – нет. Баобаб – да. На язык мой африканский племя я есть зваться «То, Что Осталось от Старый и Мудрый Баобаб После Удара в Него Молния во Время Жуткий Гроза в Дождичек в Четверг» – начал долго и путано объяснять незнакомец.
– Ну и имечко! – пробурчала себе под клюв Марта. – Состарришься, пока выговорришь.
– Что в перевод на ваш раш языка значит Ясен Пень! Понятно? – наконец торжествующе закончил незнакомец.
– Ничего не понятно, – помотал головой (но снова очень осторожно) простодушный Сеня.
– Это потому, что невозможно понять логику афрроснеговика да еще из самой Афррики. У него там, наверрное, от жарры все мозги ррасплавились и затекли, куда не надо. Поэтому он и стал Пень Пнем. Полным пеньком, в общем. Дарром, что от баобаба. Но афрриканский пенек, он и в Рроссии пенек. Даже больше, чем пенек, как сказал один пенек, – объяснила ему Марта. – Теперрь понятно?
– Ага, – кивнул Сеня.
Хотя, из слов Марты он понял не намного больше, чем из слов незнакомца. Наверное, потому, что к своему счастью он просто еще не знал, что такое жара, и как она действует на снеговиков.
Тем временем Африканский Пенек (как его про себя назвала Марта) принялся усиленно приглашать их совершить совместную автомобильную прогулку по новогодней Москве на его роскошном лимузине. Причем, приглашать как-то уж слишком настойчиво. Что сразу же насторожило Марту.
– Спасибочки, мил пенек баобабский, но мы уж как-нибудь сами. Своим ходом, – вежливо отказалась она.
– Нет, ви есть ехать со мной на этот машина! Я есть на этом настаивать! – начал выходить из себя афроснеговик.
– Вот вали в свою Афррику и там настаивай, как хочешь и на чем хочешь! – в свою очередь вышла из себя Марта. – Хочешь настаивай. Хочешь належивай. А можешь и насиживать. Или высиживать. Как тебе больше нрравится!
