Я не мог продолжать и разрыдался.
– Я уже вчера знал, что приближается беда, – сказал констебль. – А ещё эта гроза. У меня было предчувствие.
Он замолчал и принялся возиться со своей трубкой.
– Я предупреждал, чтобы твой дядя не связывался с ним, – продолжал констебль. – Но он не желал слушать. Нет, сэр, глупец настаивал, что хочет его изучать. Шпионил за ним. Рисовал картинки. Не оставлял его в покое.
Я смотрел на констебля, не решаясь вступиться за старого доброго дядюшку Берта. Совершенно очевидно, что он больше меня знал о существе из озера. Без сомнений, он знал, какая участь постигла моего бедного дядю на том пустынном берегу.
– Оно любит уединение, – добавил констебль. – Оно не любит, когда на него смотрят, когда за ним следят. Если исчезает корова или овца, никто в этих краях не поднимает шума. У нас хватает ума оставить всё как есть.
– Но ведь… – начал я, но меня опять перебили.
– Не дай бог, оно увидит, что ты на него смотришь! – воскликнул констебль и ударил кулаком по столу.
Вспомнив зловещий и мрачный взгляд чудовища, я начал дрожать.
– Что вы имеете в виду, сэр? – прошептал я.
– Если оно увидит, что ты на него смотришь, ты покойник, – ответил констебль. – Это существо не остановится, пока не найдёт тебя. Как бы далеко ты ни убежал, оно тебя всё равно найдёт, парень.
Я с трудом поднялся на ноги. Не обращая внимания на просьбы констебля сесть и заполнить формы, я выбежал из его кабинета.
С тех пор прошло несколько недель. Я не знаю ни минуты отдыха, ни минуты покоя. Я не могу спать. Я не могу сесть и спокойно поесть. Я не смею вернуться домой из страха навлечь беду на моих несчастных родителей. Я бегу, иду и ковыляю по городам и деревням.
Я слышу, как кто-то ползёт у меня за спиной, но не смею оглянуться. Тучи закрывают луну, поднимается ветер, начинается дождь. В носу щиплет от запаха тухлой рыбы, и моя кожа покрывается холодным потом. Лучше сойти с ума, чем знать, что меня преследует!
Месть марионетки
Однажды дождливым утром меня разбудила мама. Она трясла меня за плечо и кричала:
– Джереми, почему ты всё ещё в кровати? Ты давно должен был одеться и завтракать. Мисс Воканфусс уже сделала тебе пять выговоров за опоздания. Хочешь остаться в шестом классе?
Я покачал головой. Единственное, чего мне хотелось, – это натянуть одеяло на голову и сказать маме, что я заболел: у меня болят голова, горло и живот, а всё тело покрылось странной сыпью. Но я уже пробовал это сделать без особого успеха. Если ваша мама работает, вы можете остаться дома, только если умираете.
Поэтому я ухватился за последнее оправдание.
– Будильник не прозвенел.
Но, конечно, мама в это не поверила. Она молча сдёрнула с меня одеяло и вышла из комнаты. Я остался один: я замёрз, дрожал и мне было ужасно себя жалко.
Десять минут спустя я шлёпал под холодным дождём к школе. Пока я ждал у перехода, машина окатила меня грязной водой. Я отскочил от обочины и уронил свои домашние задания в лужу. Естественно, я писал несмываемыми чернилами. Но когда мне, наконец, удалось извлечь тетрадь из лужи, я увидел, что все мои словарные слова растворились, превратившись в голубое пятно. Целый час работы прошёл впустую.
– Кажется, это Джереми-червяк!
Прямо передо мной, перегораживая улицу, стоял Нельсон Биггс. Он протянул руку и ждал, когда я отдам ему свои деньги на обед.
– Не заставляй меня ждать, червяк!
Бежать и драться было бесполезно. Я молча подал ему долларовую купюру. Но вместо благодарности он ударил меня в живот.
– Если сегодня будет шпинат, – сказал он, – я отдам тебе свой.
Я опоздал на урок всего на одну минуту, но мисс Воканфусс всё равно рассердилась, вероятно, потому, что всегда ненавидела меня. Вы ведь все слышали про любовь с первого взгляда. Для меня и мисс Воканфусс это была ненависть с первого взгляда.
– Никаких оправданий! – заорала она. – На моих уроках необходима пунктуальность!
Мисс Воканфусс отправила меня в кладовку, чтобы я подумал об этом.
Когда она меня, наконец, выпустила, то скоро снова разозлилась, увидев мои промокшие домашние задания.
– Никаких оправданий! – взревела она. – На моих уроках важна аккуратность!
И мисс Воканфусс снова отправила меня в кладовку подумать об этом.
В столовой я был единственным, кто ел шпинат. Как будто этого было недостаточно, Нельсон толкнул меня под руку, и половина шпината упала мне прямо на рубашку. До конца дня он называл меня «зелёным червяком».
После обеда мисс Воканфусс заметила, что я витаю в облаках.
– Никаких оправданий! – крикнула она. – На моих уроках важно внимание!
И снова я отправился в кладовку подумать об этом. Судя по всему, мне предстояло провести остаток жизни в кладовке мисс Воканфусс.
Незадолго до конца занятий мисс Воканфусс заметила, что я читаю книгу из библиотеки, вместо того чтобы делить в столбик.
– Никаких оправданий! – снова закричала она. – На моих уроках чтение неважно!
На этот раз кладовки оказалось недостаточно. Мисс Воканфусс заставила меня остаться после занятий. Она приказала мне написать «Я буду приходить вовремя, я буду аккуратным, я буду внимательным, я не буду читать» 273 раза, умножив эту цифру на 99 и разделив на 7,7.
Она не вернула мою библиотечную книгу, и теперь кроме четверти доллара я должен был за неё ещё пять центов. Скоро библиотекарь тоже меня возненавидит.
Несколько часов спустя я вышел из школы голодный, несчастный, печальный и всеми непонятый. Проходя мимо тёмного переулка, я услышал, как какой-то странный писклявый голосок произнёс:
– Бедный, бедный Джереми Миллер, у него был ужасный день!
Я остановился и начал всматриваться в темноту.
– Кто это сказал?
Из-за мусорного бака возникло странное лицо. У него были крошечные глазки-бусинки, длинный красный нос, широкий рот и большой подбородок. На голове у него был надет шутовской колпак с колокольчиками. Когда существо закивало головой, колокольчики зазвенели.
– Джереми-червяк, Джереми-червяк, уродливее тебя никого на свете нет!
За мусорным баком стоял неряшливый старик с ужасно печальным лицом. На его руке плясала марионетка.
– Привет, сынок! – тихо сказал старик. – Как тебе нравится мистер Панкерино? Уверен, ты никогда не видел марионетки лучше его. Он сделан из самого отборного шёлка и атласа и набит весельем.