— Почему?
— Не в порядке эксперимента. Это ты только так думаешь.
— Я, — сказала я, чувствуя горечь этих слов, — низшая по сравнению с твоей расой.
— Низшая — это слово, которое употребляешь ты, и неправильно. Люди моих миров много лет наблюдали за твоей планетой, потому что на ней живут люди, подобные им самим — люди, человеки. Возможно, первобытные по нашим стандартам. Наши кровавые столкновения и прошлом, а ваши еще грядут. Разделяет нас время, только время. А время не создает ни высших, ни низших, только различия. Позволь мне помочь тебе.
— Что ты можешь сделать? — холодно осведомилась я.
— Не я. Компьютер.
— Нет.
— Почему же нет? Сьерден считает, что существует ответ на то, что закрывает тебя от тебя самой — и у компьютера он имеется.
— Нет.
— Да. Ты боишься узнать ответ?
— Я боюсь, — ответила я. — И этого достаточно.
— Чего? — он вдруг схватил меня за плечи и повернул к себе своими настойчивыми, сильными, такими памятными мне руками.
— Ты Дарак, — прошептала я. — Дарак на постоялом дворе в Анкуруме в темной палатке на Южной дороге.
— Через компьютер с помощью Сьердена в качестве посредника, — внушал он ровным тоном, — ты сможешь за несколько часов вновь пережить всю свою жизнь с момента рождения.
— Нет, — я заплакала, — отпусти меня.
Внезапно он встал.
— Тогда это должен сделать я, — сказал он.
Он повернулся к дверям. Я побежала за ним. Кричала на него и пыталась удержать его, но у меня, казалось, не было сил. Я не хотела, чтобы он знал меня так, как я сама себя знала, не могла этого вынести. А потом между нами возник барьер. Я не ощущала, не видела его, но и преодолеть его тоже не могла. Он достиг дверей.
— Прежде, — сказал он, — я был не подготовлен иметь дело с тобой. Теперь я не собираюсь рисковать. Я капитан этого корабля, и мой последний приказ аннулирует даже твои силы. И эта инструкция была дана. Без моего приказа тебе не будет позволено следовать за мной, хотя ты и можешь вернуться в свою комнату. Любая попытка подорвать компьютер эмоциями приведет к твоей немедленной амнезии. Ты понимаешь меня?
— Пожалуйста, — взмолилась я.
Но двери за ним закрылись.
В комнате-саде я задержалась недолго. Я прикасалась к цветам, и они на мгновение раскрывались. В легком искусственном ветерке шевелились тени деревьев. Мои мысли возникали спазматически. Мне остро хотелось спрятаться, искать смерти, которой я не могла получить. Стыд и отчаяние и неизвестный страх тянули меня в омут.
Наконец, я покинула сад, и мозг мне позволил. В коридоре я поняла, что не знаю дороги обратно в свои комнаты. С потолка сразу же ударил луч света, указывая на пол впереди меня. Я онемело пошла к нему, а он двинулся прочь. Он провел меня по многим коридорам и наверх по одному из движущихся полов. Дважды я проходила мимо групп людей, которые умолкали, когда я приближалась к ним, следуя за лучом. Я ощущала по отношению к себе сильный интерес, но мало приязни. Я являлась для них опасностью, однако, при всем том редкой и любопытной диковиной, вроде орхидей севера, которые запросто могут отхватить человеку палец. Я добралась до стеклянистого места, пересекла его и вступила в голубое безмолвие, которое было единственной частью этого корабля, где я могла пребывать в безопасности.
Из стены выскользнула постель, и я пошла к ней, ощущая свое тело тяжелым, как налитое свинцом.
Я молча лежала, думая о том, как он изнасиловал мой мозг в комнате со световой паутиной. Подумала о пустоте и бездне во мне, столь же ужасной, как пустота, поглотившая корабль.
А затем пришла новая мысль, маленькая острая мысль, которая прожгла мой череп. Я вспомнила, чего я страшилась снести от них, когда они поймали меня. Сила их была огромной, а сила их мозга-компьютера казалась богоподобной.
— Убей меня, — прошептала я безмолвно. — Дай мне умереть.
Комнату наполнило гудение, неистовый гневный звук.
— Служи мне, — велела я. — Повинуйся мне. Смерть — именно то, чего я желаю. Дай мне смерть.
Моя постель задрожала. Донесся гул отдаленного грома. Меня объял новый безграничный холод. В глазах у меня потемнело. Меня душили слезы. Он дал мне то, чего я желала. И, наверное, он был достаточно силен, сильнее, чем мечи солдат Вазкора, длительней, чем могила в пустыне и обрушившаяся башня в Эшкореке.
Что-то сверкнуло во тьме. Нож, устремившийся ко мне с пылающего светом потолка. Я почувствовала, как у меня останавливается дыхание.
— Проснись, — нетерпеливо сказал мне Дарак.
— Оставь меня в покое, — пробормотала я. — Я умерла.
— Нет, ты не умерла, богиня. Выпей вот это.
Что-то просунулось под складки шайрина и мне в рот. Негустая прохладная жидкость нашла мое горло. Я глотнула и оттолкнула ее. И, не открывая глаз, села на постели. Мой мозг заполнили кружащиеся цвета. Чтобы скрыться от них, я в конце концов все-таки открыла глаза. Увидела голубую комнату и не могла вспомнить, где нахожусь. И глупо рассмеялась, глядя на сердитое лицо Дарака. Я не могла понять, почему он так сердится.
— Умерла, — он презрительно испробовал слово на своем языке. — Неужели тебе не приходило в голову, что машина, специально запрограммированная заботиться о комфорте и жизни ее экипажа, будет также запрограммирована никогда не убивать их? Будь ты дикаркой или варваркой — это имело бы смысл, но ведь ты же способна мыслить и рассуждать, — он встал. — Весь мой корабль пострадал бы, если б я не заблокировал тебя своим приказом. Анестезия в тот же миг, как ты вызвала у компьютера эмоциональные затруднения, — он нагнулся ко мне, взял меня за плечи и с силой встряхнул меня. — Неужели ты не можешь довериться мне?
— Дарак, — прошептала я.
— Нет, я не Дарак Златолов, горный разбойник-колесничий. И я также не Вазкор-убийца, первый успешный шаг к смерти и тьме, который пока успела сделать твоя планета. Я — Рарм Завид, дурак. Подымайся, — он помог мне встать и удерживал на ногах. — Выпей еще немного вот этого. А теперь пошли.
Мы пошли… Я начала вспоминать, где нахожусь, и все, что произошло.
Я очень упорно старалась не вспомнить, но он мне не позволил. Наконец, он отпустил меня, и я в первый раз ясно увидела его лицо. Оно было напряженным, сосредоточенным в выражении, скорее, тревоги и сожаления, чем гнева. Я вспомнила, что он и Сьерден жили в моем разуме в Ступице. И возненавидела их.
— Много ли радости доставила тебе моя жизнь, Рарм? — сбросила я его злобно-сладко в своем стыде.
— Столько же, сколько и тебе, богиня.
— Никогда не называй меня так.
— Как же тогда мне тебя называть? Ты говоришь, что у тебя нет имени.
Нет, — сказал он вдруг. — Мне не следует сердиться на тебя.
