— Любопытство, — заметила я, — как правило, не вызывает гнева богов. Он улыбнулся, вежливый и спокойный. И полуобернувшись, сказал своим трем спутникам:
— Можете идти.
— Владыка, — возразил высокий человек в волчьей маске, — вам не подобает быть без охраны.
— Вазкор, Вазкор, я не боюсь. Богиня оградит меня от всякой беды.
Они покинули его, и Вазкор тоже, а затем и Опарр, через особый ход унесший свою гладкую маслянистость. Мы остались одни, Джавховор Эзланна и я.
У одной из стен стояла единственная скамья. Он перенес ее поближе и уселся. Его стройность ввела мещан в заблуждение, я не сочла его особенно сильным, но скамья-то была мраморной, большой и неподатливой. Он непринужденно сидел, глядя мне в лицо, закрытое маской, чуть снизу вверх, поскольку скамья была ниже моего кресла.
— Могу я спросить, что хочу?
— Спросить можешь, — отозвалась я.
— А ответы — на усмотрение богини? Отлично понимаю. Откуда ты произошла, богиня?
Мне было трудно ориентироваться, Вазкор не прислал мне никакого предупреждения. Я не ожидала столкновения с таким вежливым прощупыванием. — От Древней расы, — ответила я.
— Но Древняя раса исчезла, богиня. Говорят, ты спала, а потом проснулась.
— Да, — подтвердила я, — под далекой горой.
— И явилась в Эзланн. Почему?
— Эзланн — мой город. Он поклонялся мне задолго до моего пробуждения.
— Как же богиня явилась в Эзланн?
— Я явилась сюда, — сказала я. — И этого довольно.
— А как же богиня вошла в храм, узнала о потайной двери и секретном механизме?
— Я вошла, — сказала я, — и узнала. И этого довольно.
— Уже ходит легенда, — сказал он, — что Уастис в облике золотого феникса пролетела сквозь каменную стену своего храма, сожгла себя в пламени сторожевого огня на алтаре и восстала вновь. Говорят, что она жила среди многих народов и была их божеством, что она умерла и вернулась к жизни, что вид ее лица столь ужасен, что превратит в камень любого увидевшего его человека, что тело ее заполнено змеей, а мозг высечен из нефрита.
— Некоторые вещи сокрыты, — сказала я.
— Однажды, — тихо произнес он, не глядя на меня, — кто-то подослал убийцу к моему военачальнику, Вазкору. У него есть враги, богиня, и такие вещи случаются. Я слышал о том, что случилось, — охрана Вазкора вбежала и обнаружила, что убийца несколько раз пронзил ему ножом грудь и горло, однако мертвым был не он, а убийца. Вазкор сломал ему шею в то самое время, как тот убивал его. Охранники полагали, что Вазкор погибнет от таких ран, но он не погиб. Это ты и сама видела. А я знаю про это, — он посмотрел на меня и улыбнулся, — потому что мне тоже приходится держать шпионов, богиня.
Я не знала, что делать. И ничего не сказала. Миг спустя Джавховор поднялся.
— Сила, — проговорил он. — Я знаю, что ты можешь испепелить меня на месте, как того жреца. Но ты не гневливая богиня. Есть и еще одна часть легенды. Ты слышала ее?
Единственное мое оружие заключалось в молчании, и поэтому я ждала.
— Легенда утверждает, что богиня возьмет в мужья Верховного владыку своего Города. Притча о единении религии и государства. Народ Эзланна уже призывает к этому.
Да, он был очень опасен, наверное, еще опасней, чем Вазкор, ибо его оружием была честность. Я гадала, чего б захотел от меня Вазкор в такой ситуации. И чего захотела бы я.
— Ты, — сказала я, — смертный.
— Конечно, — согласился он, — очень даже смертный. Убийце, который всадит нож в сердце мне, будет незачем больше страшиться меня.
— Не знаю, что тебе сказать, — проговорила я. — Мне нужно время, чтобы найти ответ.
Он поклонился и снова улыбнулся, но без всякой теплоты.
— В твоем храме каждодневно молятся о нашем союзе. Такова страсть к точному соответствию.
Он надел маску феникса и повернулся к дверям. Когда он приблизился, те мигом распахнулись стоявшими снаружи слугами, которые наверняка слушали всю беседу, если смогли столь идеально предугадать его выход.
Вскоре вернулся Опарр.
— Ты слышал, о чем говорилось? — спросила я его.
— Я? Но, богиня, ведь я же не присутствовал.
— Естественно, — обронила я, — в этом помещении есть несколько «глазков».
Он молчал, и его руки в перчатках беспокойно дергались в складках балахона.
— Слушай, Опарр, — сказала я. — Ты слуга Вазкора, но я тоже предана ему — уж это-то ты видел. Мы должны действовать совместно, мы трое, иначе замыслы твоего господина ни к чему не приведут. Беседа, которую я только что имела, могла бы пройти лучше, если бы ты заранее предупредил меня о том, что скажет Джавховор. А теперь извести Вазкора и спроси его, что я должна ответить и что я должна делать.
Какой-то миг Опарр стоял молча, а затем низко поклонился, пробормотал: «Богиня», и вышел.
Во мне теплилась надежда, что Вазкор придет самолично, но он не пришел. Это ведь, в конце концов, было бы глупо. Вместо него ко мне в полночь прокрался Опарр, как раз когда женщины готовили мне постель.
— Ну? — спросила я его.
— Да, богиня, — сказал он.
— Да? Что ты имеешь в виду?
— На все, о чем просили, ответ должен быть «ДА».
Я так и догадалась, но это разъярило меня. Как всегда, меня покупали и продавали. Использовав всю силу своей ненависти, я ударила Опарра по голове и шее. Он зашатался и упал. Некоторое время он лежал на полу, стеная от боли и несправедливости.
— Убирайся, пока я тебя не убила, — приказала я, и он убежал.
Женщины в страхе попятились от меня. Ненависть из моих глаз ударила, как копье, по высокой черной вазе, которая мгновенно разбилась вдребезги. — Вон! — крикнула я женщинам, и те с радостью удрали.
Я лежала в прохладной темноте. И думала. «УЙДУ. СЕГОДНЯ НОЧЬЮ Я УБЕГУ В ПУСТЫНЮ».
Я грезила об этом, о коне, летящем подо мной по безлунным просторам.
Но за мной гнался другой конь, черный и более сильный, чем мой. И Вазкор схватил мои поводья и остановил меня, и я поняла, что рада этому. Рада, что не сбежала от него. Так оно и было.
Мой ответ отправился к Джавховору вместе с золотым перстнем с печаткой. В Городе очень обрадовались. Прошло пять дней, дней предполагаемого очищения моего жениха. На шестой женщины принесли мне подвенечное платье — из черного бархата, так густо расшитого золотой нитью, изображавшей феникса, что оно сидело у меня на теле жестко, как латы. Свадьба была странной. В назначенное время я вошла в огромный зал храма, впереди меня шли девушки и рассыпали лепестки тепличных зимних роз, белых, как снег. Я сидела на высоком троне, а Опарр, выглядевший более крупным и впечатляющим в своем церемониальном облачении, возглавлял хоровые песнопения моему величию. Наконец, формальный вопрос — возьму ли я себе в мужья какого-то человека? И формальный ответ: да, им будет, как и подобает, Верховный владыка.
