– На нас смотрят!
– Ещё бы! Притворяются, будто никогда не видели бабульку, спрыгивающую с забора…
– Они нас фотографируют!
– Человека под мороком фотографировать бесполезно… Ну ладно, если тебя это всё напрягает, давай поймаем такси!
Осматриваясь, Филат двинулся по улице, внимательно разглядывая столбы.
– Что ты делаешь? Разве такси не через приложения заказывают? – спросила Ева.
– Через приложения заказывают не такое такси. Наше ищут иначе…
На одном из столбов обнаружился знак, который Ева поначалу приняла за сварочный шов. Стожар коснулся его пальцем.
– Ишь ты… не чистят его, грязью забрызгало… Никто работать не хочет! – сказал он и сунул грязный палец в рот. Этот способ стерилизации предметов казался ему самым надёжным.
Не прошло и минуты, как откуда-то вынырнул невероятный рыдван. Жёлтого цвета, с обычными для такси шашечками, но без стёкол и без колёс. Отсутствие колёс ничуть не мешало рыдвану лихо входить в повороты. Задние двери, утраченные в уличных боях, у него были приделаны от другой магшины.
Таксист открывать двери не стал и просто вытек через лобовое стекло. Ева едва не охнула. Перед ней был джинн.
– Куда едем?
– Сретенка, девять.
Таксист пожевал губами:
– Срэтенка? Далеко, брат. Два магра, брат.
– Один магр. Не зеленью, а рыжьём. Платит она… – сказал Филат негромко.
Таксист искоса взглянул на Еву, что-то углядел и очень оживился:
– Договорились, брат! Такой хороший большой мама за пятьдесят капов довезу! По рукам, брат?
– Идёт! – кивнул стожар, и его рука провалилась в мягкую и бесплотную руку джинна.
Джинн подобострастно распахнул двери. Ева и Филат расположились на заднем сиденье. Внутри такси выглядело тоже не слишком презентабельно. Двери оказались искорёжены и обуглены, а из прожжённого сиденья торчали пружины.
– Что с магшиной? – спросил Филат.
– Бэда! Дэтей много, брат, магшина старый!
Джинн плюхнулся за руль и погнал. Летел он как на пожар. Большинство перекрёстков не переезжал, а со страшным грохотом перескакивал. Удар об асфальт всякий раз швырял Еву и стожара вперёд. Ева уже сомневалась, что добираться на такси было хорошей идеей. Лучше через заборчики попрыгать. Разницы почти нет. Только там ты сам прыгаешь, а тут тебя без подготовки швыряют.
– А почему никто не замечает, что мы без колёс? – шёпотом спросила Ева.
– Морок… – пояснил стожар. Он восседал рядом с Евой как божок с лицом, сообщающим миру: «Красиво жить не запретишь!»
Джинн повернул к ним голову. Один его глаз переполз за затылок, продолжая следить за дорогой.
– А это, брат, мои дэти, брат! – сообщил он и ткнул пальцем в снимок, прикреплённый на приборной панели.
Ева попыталась сосчитать детей, но сбилась на шестом десятке. Малютки джинны напоминали крошечные привидения. Белые шарики с неоформившимися, из облака вылепленными лицами.
– А сколько у вас детей? – спросила Ева робко.
– Двести, сэстра! – сказал джинн самодовольно. – Но я недавно женат, сестра! Я, сэстра, ещё молодой!
– Ты что, не знала? – шепнул Филат. – Джинны – восточные элементали воздуха. Джиннчики рождаются на свет крошечные, чуть больше фасолины, а потом быстро растут.
Такси пронеслось через переулок, шахматным конём перепрыгнуло пару перекрёстков и остановилось, врезавшись в одну из припаркованных машин. Джинн сильно не заморачивался торможением.
– Приехали, брат! Срэтенка!
– Огромное спасибо! – сказал стожар. – Ева! Коснись его руки и подумай «пятьдесят капов…».
Таксист цокнул языком:
– Нэт, сэстра! Нэ пойдёт! Быстро довёз! Нэ думай «пятьдесят капов»! Болше думай!
– Ну хорошо! Ева, подумай «один магр»!
Джинн ухмыльнулся:
– Нэт, сэстра! Нэ думай «один магр». Болше думай! Силно много думай, сэстра!
– Куда уж больше?! – возмутился Филат. – Мы договаривались на магр. А вы сказали «пятьдесят капов»!
– Правилно, брат: пятьдесят капов! – охотно согласился джинн. – Но нэ за вэсь путь, брат! Пятьдесят капов – это чтобы сэсть! А чтобы ехать – это другое! С теэбя сорок магров рыжьём, сэстра!
– ЧТО?! – вскипел стожар. – Да за сорок магров можно половину твоей магшины купить!
– Почему полмашины? Всю магшину можно, брат! У меня магшина плохой! Но мы так договорились, брат! – спокойно сказал джинн. – Сорок магров рыжьём за проезд!
– Тогда мы вообще не заплатим! – вспылил Филат. – Ева, уходим!
Он попытался открыть дверь, но та не поддалась. Так вот почему двери изнутри такие искорёженные! Они были явно не первыми пассажирами, старающимися отсюда выбраться.
– Бэсполезно, брат! – сочувственно сказал джинн. – Полный магический блокировка, брат! Хоть тараном бэй, брат! – Физиономия у него была торжествующая. Рот, нос и оба глаза сползлись в одну кучку.
– Прекрасно, брат! – сказал Филат. – Нас не выпускают из такси! Ева, мы здесь поселяемся!
Джинн пожал плечами:
– Сколко угодно, брат! Хоть на мэсяц. Толко за отделную плату, брат! Сто магров в день! И рыжьё запрэщено, брат! Вы нарушаете закон. Ай-ай!
Стожар в последний раз врезал по двери локтем и задумался. Джинн самодовольно скалился.
– Ты тоже нарушаешь закон, брат! – сказал Филат.
Джинн вздохнул, раздувшись в маленькое облако.
– Что дэлать, брат? У мэня дэти много! – сказал он.
– Ладно… – кивнул стожар. – Я понял, якорный бабай. Ты думаешь, ты самый хитрый? Прекрасно! Ева, ори «Я принцесса! Меня похитили!». Запомнила? Ори вон туда, в оповещатель! – Он показал на большое, словно из воска вылепленное ухо на приборной панели джинна. Джинн торопливо попытался накинуть на ухо тряпку:
– Какой такой прынцесс? Нэт тут никакой прынцесс! Никто тэбе нэ поверит, сэстра!
– Какая разница: поверят или нет. Когда Ева начнёт вопить, сработает оповещающее заклинание. Будет зафиксировано обращение. И обязательно пришлют экипаж на проверку. А это международным скандалом пахнет. Кстати, твоё корыто давно проходило магосмотр? Талисманы подвязаны правильно?
Ева набрала в лёгкие воздуха, но Филат легонько нажал ей пальцем на руку, чтоб повременила. И Ева сразу же вспомнила, что они и сами скрываются. Причём рискуют куда больше, чем джинн.
Однако таксист этого не знал и был склонен пойти на мировую.
– Зачем ругаешься, брат? Зачем обижаешь? Плати два магра – и иди! – сказал он.
Следуя указаниям стожара, Ева коснулась руки таксиста. Запястье у джинна было воздушное, но всё же ощутимое, будто погружаешь пальцы в липкий кисель.
