Перестав разглядывать Пламмеля, Ева с любопытством уставилась на его спутницу. В трактире они не казались ей такими страшными, как в электричке.
– А девушка кто? – спросила Ева.
– Разве по волосам не видно? Русалка.
Ева недоверчиво взглянула на Белаву. Та стояла у стеклянной чаши, и её зелёные, на водоросли похожие волосы были такими же, как у русалок в чаше. И голубые огромные глаза, и маленький алый ротик.
– Разве она русалка? А где же хвост?
– Она бывшая русалка. Маги давным-давно научились готовить трансформирующее питьё. Три глотка отвратительной жижи – и у тебя прекрасные ноги. И это сказки, что русалка ступает по траве, как по ножам, изрезая кожу в кровь… Но характер у русалок, как бы деликатнее выразиться, сложный… помесь актрисы в амплуа инженю-наив – не путай с инженю-кокет! – и рыбы-барракуды.
Две русалки из чаши, долго завлекавшие очередного бедолагу, заманили его в воду и вытолкнули на поверхность едва живого и, разумеется, с пустыми карманами.
– Да… Хорошую спутницу избрал себе Пламмель! Русалка и маг огня… Пара будет много, – задумчиво сказала Ева.
– Он-то выбрал, но Белава пока нет. Хотя и стала ради него человеком, но замуж за него идти отказывается… Вот Пламмель и бесится!
Белава стояла у стеклянной чаши и с выражением, которое невозможно было определить, смотрела на русалок.
– Тут вот какая история! Просто чтоб ты поняла… – пояснил стожар. – Обычная русалка, которая с хвостом, в конце жизни превращается в морскую пену. Тут Андерсен всё правильно описал, наш был человек. Одно мгновение – и только пена на волнах. У неё нет души и вечности, но нет и боли. Хорошая ты русалка или дурная, топила ты корабли или спасала тонущих моряков – никакого значения не имеет. Ты всё равно превращаешься в пену. Но зато свои триста лет русалки живут весело.
– А русалка, ставшая человеком?
– Тут сложнее. Души у неё по-прежнему нет. Но она приобретает часть души того мужчины, за которого выходит замуж, и потом разделит с ним его вечность. А вечность не морская пена. Она может быть очень разной. Пламмель – человек опасный, душа у него не райское облако, и Белаву это смущает…
Огненный шар полыхнул три раза подряд. И сразу съёжился до прежних размеров.
– Ругаются… Сильно недовольны Пламмелем. Эх, узнать бы, что они ему говорят! – шепнул Еве стожар.
– А можно?
– Узнать-то можно. Только осторожно… – Филат воровато огляделся. От их столика до места, где элементали огненным шаром окутали Пламмеля, было довольно большое пустое пространство. Манипуляций стожара оттуда наблюдать не могли.
Филат быстро придвинул к себе едва горящую свечу и поправил залипший в воск фитиль. Огонёк как живой потянулся к элементалям. Кстати, к ним же тянулись все без исключения огоньки «Тихой пристани» – даже коптящие языки висящих по стенам факелов.
– Я сейчас суну палец в огонь, – тихо сказал стожар. – Мне будет не особенно приятно, но я смогу слышать, о чём они говорят. Я буду шёпотом это повторять, но сам не смогу запомнить ни слова. Так уж устроена эта магия… Ты должна запомнить и мне пересказать.
Ева пообещала, и Филат сунул палец в огонь свечи. Несколько мгновений он просидел, низко наклонив голову, а потом забормотал сквозь сцепленные зубы:
ОГНЕВИКИ. Какая высота Эвереста?
ПЛАММЕЛЬ. Что-то около десяти километров.
ОГНЕВИКИ. А какая глубина у Марианской впадины?
ПЛАММЕЛЬ. Тоже, кажется, десять или одиннадцать.
ОГНЕВИКИ. А какой у Марианской впадины провал на дне? И какой у Эвереста скол на вершине?
ПЛАММЕЛЬ. Понятия не имею.
ОГНЕВИКИ: Оба ровно по двести сорок четыре метра! Если взять Эверест и освободить его от всех наносов и снега, то им как пробкой можно заткнуть Марианскую впадину!.. Не надо было вам её злить! А теперь её уже не успокоишь! И ты хочешь, чтобы мы не вмешивались?! Это касается ВСЕХ! И элементалей, и сказочников, и людей!..
ПЛАММЕЛЬ. Ясень перец… Но мы всё уладим! Только помогите нам найти…
Больше терпеть Филат не смог и, выдернув палец из огня, погрузил его в чашку с водой. Кожа прямо-таки зашипела. Не ограничившись этим, стожар сунул палец в рот.
– Уф! – сказал он с пальцем во рту. – Вшпомнить бы, была ли у меня машь от ошогов… О шем они говоили, ты поняла?
Ответить Ева не успела. Шар опять полыхнул, и из него буквально вылетел злой и красный Пламмель. Бакенбарды его полыхали раскалённым металлом, а куртка дымилась. Пламмель встряхнулся, скрестил на груди руки и, посвистывая, направился к Белаве. Бывшая русалка стояла к нему спиной, капризно постукивая пальцами по аквариуму. Русалки с другой стороны стекла корчили ей рожи. Одна немедленно принялась заманивать в воду Пламмеля, губами и ладонями прижимаясь к стеклу.
– Прочь, рыбина! – раздражённо сказала ей Белава.
Русалка, как-то разобравшая слова, возмущённо ударила хвостом и описала в бассейне целых два круга. Пламмель и Белава сели за ближайший свободный столик и стали о чём-то совещаться. Кажется, Белава требовала, чтобы они ушли, потому что всё время вскакивала, а Пламмель, что-то объясняя ей, просил подождать. Кажется, у него была здесь ещё одна встреча.
Телохранитель-протоплазма возвышался за их спинами. Непонятно было, куда он смотрит. Глаза его были просто как две дыры, просверлённые в том, что условно могло называться головой.
– Это Грун. Работает на Пламмеля. Говорят, Груна нельзя уничтожить, – тихо сказал Филат.
– А кто-то пытался?
– Много раз. Он впитывает любую направленную против него магию. Я как-то видел, как он дерётся. Никаких ударов, вообще ничего. Больше это напоминает ведро с чернилами, которое на что-нибудь выливают – и – пшик! – рисунка нет.
Кто-то несильно постучал Еву по колену. Она незаметно опустила глаза под скатерть и увидела знакомую перчатку. Перчатка ползла по её ноге. Ева попыталась схватить перчатку, но та легко увернулась. Тогда Ева, дёрнув коленом, просто стряхнула её. Перчатка свалилась на пол (при этом в ней что-то звякнуло) и, деловито перебирая пальцами, начала подползать к Пламмелю. Потом подпрыгнула и протиснулась в его окутанный дымом карман.
– Что с тобой? – спросил Филат.
– Ничего, – слабо отозвалась Ева, не решаясь объяснить. – Тебе не кажется, что… что яичница шевелится?
– Да не заморачивайся! Ткни её пару раз вилкой, добей – и спокойно ешь! – успокоил её Филат.
Дверь в трактир приоткрылась, и заглянул какой-то оборванец с перемазанным грязью лицом. Осмотрелся, подмигнул хозяину, махнул рукой Пламмелю, которого, похоже, хорошо знал, и опять исчез. Пару секунд спустя заглянуло другое лицо, уже не столь грязное. И тоже скрылось. Через некоторое время просунулась третья физиономия – маленькая, но с очень юрким носом. Обладатель этой физиономии, поёрзав носом, прятаться не стал, а распахнул дверь пошире, после чего все три личности совместными усилиями втащили в трактир большой ящик. Пламмель поднялся и пошёл им навстречу.
