– Ворьё… По рыжью работают, – шепнул Еве Филат. – Похоже, у них тут с Пламмелем встреча.
– А почему здесь?
– Тут все свои, не выдадут. И хозяин тоже скупает помаленьку. Если с Пламмелем не сговорятся о цене, то Колотило купит.
Ящик, который волокли трое, был тяжёлым. Ступеньки же лестницы высокими. Бедных носильщиков кренило то в одну сторону, то в другую. Обладатель крысиного носа суетился, командовал и за ящик держался плохо. Командование его протекало столь успешно, что один из носильщиков, на которого приходился основной вес, шагнул с лестницы в пустоту. Второй, конечно, не удержал ящик, и тот упал с приличной высоты на каменный пол.
Обладатель крысиного носа при этом повёл себя странно. Схватился за голову, застонал и бросился наутёк. Ящик разлетелся, и из него вырвалось стремительное, худощавое, мускулистое существо. У него была обезьянья голова с утрированно большими клыками. Руки длинные, жилистые, завершающиеся пальцами-когтями. Короткие крепкие ноги и кожистые, острые, горбом сходящиеся на спине крылья. Ушибленное падением, существо вертело головой и скалилось.
Один из носильщиков, в отличие от крысиного носа не сбежавший, подкрался сзади и попытался ударить зверя короткой дубиной по голове. Однако прежде чем удар был нанесён, существо обернулось, завизжало и, кинувшись на носильщика, исполосовало его когтями. Затем схватило застывшего от ужаса человека и швырнуло его в угол. Сила в его жилистых руках была такая, что массивный мужчина летел как тряпичная кукла, сшибая телом столики.
Такое отношение к столам показалось хозяину двусмысленным. Непонятно, кто будет платить. Тот, кем переломали столы, заплатить уже не сможет. А тот, кто переломал, вряд ли захочет.
– А ну иди сюда! – заорал Колотило, выскакивая из-за стойки. В руках у него возник здоровенный боевой молот, вроде того, которым Карл Мартелл запугивал бедных франков.
Филат и здесь оказался на высоте. Носильщик, летя по воздуху, ещё только сшибал столы, хозяин ещё не выскочил с молотом, а стожар уже нырнул за стоящий в углу сундук, затащив за собой Еву. Причём и свою тарелку с яичницей захватил.
– Это теперь надолго! – объяснил он Еве, устраиваясь за сундуком поудобнее.
– Откуда ты знаешь? – спросила она.
– Да знаю, – ответил стожар.
Мимо них, опрокидывая стулья, кувырком пролетели вначале вышибалы, затем хозяин, а вслед за хозяином пушинкой пронёсся его молот. Укрытие у Евы и Филата было неплохое. Не идеальное, но вполне себе сносное. Сундук был массивным, стоял у стены давно, и за ним нашлось достаточно места.
Вырвавшееся из ящика существо бродило по трактиру, временами поднималось на задние лапы, грозно скалилось, пожирало упавшую с опрокинутых столиков еду и изредка, призывая кого-то, издавало леденящие душу звуки. Один из магов, выскочив из-за стойки, где он отсиживался, попытался добежать до выхода, но не успел. Одним прыжком жуткое создание оказалось прямо перед ним, хлопнуло кожистыми крыльями – и маг покатился по ступеням.
– Странно, что оно вообще ожило. Вроде же не ночь… … С другой стороны, в ящике была темень, да и в трактире не сказать чтобы сильно светло… – покачивая в воздухе вилкой, размышлял стожар.
– Кто это вообще?
– Горгулья. При свете они окаменевают, а в темноте оживают. Пока темно, с горгульями мало кто связывается. Видишь, даже Грун и Албыч не лезут. Может, они и одолеют, но много рыжья потеряют… Интересно, что Пламмель делать собирается? Он же эту горгулью купить хотел, только вот явно не в таком виде.
В стену над их головами врезался бочонок, который горгулья походя толкнула лапой.
– Во силища! – восхитился Филат. – Стожарские сказки говорят, что когда-то у горгулий с кельтами договорённость имелась, что днём горгульи отсиживаются за надёжными стенами их замков, а ночью сами охраняют замки от внезапных нападений. Но потом что-то у них разладилось. Кого-то из кельтов нашли истерзанным, а одну из горгулий – вдребезги разбитой…
– Её можно разбить?!
– А почему нет? Днём любой может подойти с кувалдой: пара ударов – и забрать себе всё рыжьё. И кто-то не устоял. Ну и пошло-поехало. Кельты тоже гении в кавычках… Им бы вовремя сообразить, что для горгульи увидеть осколки своей подруги – это как для человека найти чью-то ногу или руку и верить, что это место безопасно… Хоть бы камешки за собой веничком подмели. Но и горгульи, надо сказать, косточки кельтов потом сильно не подметали.
Ева перевернулась на живот и осторожно выглянула из-за сундука. Горгулья было довольно далеко. В настоящее время она выковыривала из подсобки официантку Клаву. Дверь пока держалась, а когда монстр пытался просунуть нос в щель, болотница ловко колотила по нему глиняной кружкой.
– И много сейчас горгулий? – спросила Ева.
– Мало. Те, что остались, осели в Европе на высотках всяких, на крышах соборов, но и у нас попадаются… Днём отсиживаются где поукромнее и там каменеют, а ночью летают, пищу ищут… Ещё, бывает, маги, которые побогаче, сажают их охранять своё имущество. Ночью-то они отлично это делают, сама видишь.
– А сам хозяин?
– А сам хозяин может и днём в сокровищницу прийти. Горгулья – отличное украшение магического офиса… Правда, сейчас горгулью найти непросто. С тех пор как за ними устроили охоту, они хорошо прячутся. Хотя рыжья у них я бы не сказал, что много.
Хлипкая дверь каморки дрожала. Болотница уже перебила о нос горгульи все кружки и теперь напускала на неё самонаводящуюся швабру с боеголовкой из особенно злобных тряпок. Но уже было ясно, что швабра надолго не поможет.
Ева пожалела болотницу и решила действовать:
– Чего они боятся? Солнечного света?
– И соли, – словоохотливо прибавил Филат. – Запусти в неё солонкой!
Недалеко на полу валялась солонка. Ева бросилась к ней.
– Стой! Я пошутил! – запоздало крикнул Филат, но солонка уже летела в горгулью.
– Во бабка без тормозов! – ахнул кто-то.
Ева увидела прячущуюся за портьерой Белаву. Врезавшись горгулье между крыльями, солонка отскочила на пол и даже не разбилась. Издав скрежещущий, полный недовольства звук, горгулья стремительно повернулась. Ева увидела страшную обезьянью морду и попятилась. Горгулья прыгнула, раскинув крылья, – и вдруг словно исчезла. Ева задрала голову, но различила лишь тёмные своды подвала и деревянные, плесенью покрытые балки.
И тут на неё упала тень. Упала сзади, и Ева осознала, что она больше не одна в этом мире. Кто-то затаённо дышал ей в ухо. Ева перестала пятиться, чтобы не врезаться спиной в это страшное, и медленно повернулась. Горгулья была от неё даже не в полуметре, а гораздо ближе. Она пока не бросалась, но верхняя губа её угрожающе приподнималась.
– Эй, ты! Да-да, ты, ты! Парле рус? Это я велел солонку бросить! Меня и лови! – крикнул, показываясь из-за сундука, Филат.
