– В «Магскве-Сити». Башня «Федерация-Запад», девяносто восьмой этаж.
– Откуда девяносто восьмой? Там же всего девяносто пять!
– Это считается, что девяносто пять. Те этажи, которые с девяносто шестого по сто шестнадцатый – магические, и попасть туда могут только свои, имеющие допуск… Ну, я побежал! Здесь всего-то километров десять в одну сторону, а у меня в каблуках вставки от старых сапог-скороходов. На барахолке купил.
– Ну скачи, зайчик! – ласково сказал Бермята и посмотрел на Юстика патентованным взглядом, которым умные лентяи смотрят на утомительно активных трудоголиков.
Юстиниан Григорьевич-млад бочком выскользнул за порог. В низко расположенное окно были видны его спешащие ножки в узких брючках.
– Может, не стоило его отпускать? – задумчиво спросил Бермята. – Вдруг он проболтается Нахабе про котошмеля и «Тихую пристань»? Воображаю, что тогда начнётся! Толпы атлантов с серийными номерами! Завывания сирен (настоящих, разумеется, сирен, с крыльями!) Колотило узнает об облаве раньше, чем вся эта рать выдвинется на боевые позиции.
Скрывая улыбку, Настасья куснула себя за палец:
– Нет, не думаю… Видел, как он в аркебузу вцепился? Бедняге не терпится отправиться на первое в жизни задание! Причём с нами, а не с Нахабой, который такого растяпу с собой и не возьмёт… Кстати, аркебуза не стреляет, но я не стала его огорчать.
⁂
Всё произошло не так, как они ожидали. Час спустя что-то страшно заскрежетало. Железная калитка ворот, ведущих со стороны Садовой-Кудринской, сорванная с петель, кувыркаясь, влетела во двор. Бермята и Настасья рванулись к окнам. Темнота и тишина. Потом ночь прорезалась яркой рыжей искрой. Звук сухого щелчка. Вспышка. Крик, похожий на скрип. В опадавшем сиянии очередной вспышки по воздуху пронеслась тяжёлая деревянная скамья. Среди двора выросло что-то громадное и страшное, похожее на шевелящуюся гору. Снова вспышка. Крик, похожий на скрип.
Бермята ринулся на улицу. За ним спешили Ева и Гризельда. Химера была полна боевого духа. Змеиная голова шипела. Львиная выдыхала огонь – оранжевый по центру и темнеющий к краям. Козья, готовая бодаться, выставляла крутые рога.
Из-за широкой спины Бермяты Ева разглядела громадное дерево с бородатым человеческим лицом. Дерево это, вросшее в землю ногами-корнями, размахивало руками-ветвями, нанося по чему-то непрерывные удары. Земля дрожала. Кора на дереве местами была содрана и дымилась. Стены сотрясались, со стороны Садовой и из ближайших заросших двориков доносился непрерывный скрип.
Что-то полыхнуло у ворот. Рядом с Евой кирпичная стена брызнула осколками. Химера в ответ выпустила струю пламени, на миг подсветившую две или три метнувшиеся в разные стороны фигуры. Лишь одна фигура – тёмная, расплывчатая – осталась на месте и словно впитала в себя огонь.
Снаружи, с Садовой, донёсся резкий бандитский свист.
Бермята бросился к воротам. Навстречу ему что-то сверкнуло, и он упал. Ева подбежала к нему. Бермята сидел на асфальте. Рядом, выгнув спину, шипела химера. Настасья, выскочившая из дома с опозданием, сумела подготовиться лучше остальных. Труба водоглота в её руках хрипела и дышала как живая.
Стрелять было уже не в кого. Фигуры у ворот бесследно исчезли, лишь где-то дальше по Садовой-Кудринской, подбрасывая машины, проносилось нечто вроде живого урагана. Ева перевела взгляд на противоположную сторону кольца и там, за мелькающими боками машин, внезапно увидела стожара. Филат стоял у газетного киоска, почти скрытый его тенью.
Ева, возмущённая тем, что в прошлый раз он её подставил, едва не бросилась через Садовое кольцо, но тут за спиной у неё словно пискнула резиновая игрушка. Она оглянулась. У стенки дома, присев на корточки, притаился младший магент Веселин. Нижняя челюсть его дрожала. В глазах, громадных, как суповые миски, бульонными кубиками плавал испуг.
– Вы не подумайте!.. Я тоже хотел сражаться! Я даже достал… хотел достать оружие, но эти сорванные ворота! Летят, кувыркаются, а сами, понимаете ли, абсолютно раскалённые! Эпический ужас! Тысячи магров магии! И я спрятался!
– Кто это был? Ты видел?
– Да. Пламмель и ещё кто-то с ним… Химера в него струю огня – а он хоть бы хны! Только впитал его!
– Грун? Человек-протоплазма?
– Скорее всего! Он же рядом стоял! Я мог бы… не знаю… по голове его чем-нибудь треснуть! Провести болевой приём! – практикант всхлипнул.
Бермята, успевший уже подняться, ободряюще потряс юношу за плечи.
– Ты всё сделал правильно! Выжил, осмотрелся, всё запомнил… А Груна по голове чем только не били. Один раз даже секирой. Ручка прекрасно сохранилась. Лучше, чем мизинец того, кто эту секиру держал, – сказал он.
– Значит, я не трус?! – воскликнул Юстик и благодарно покраснел своими подковками.
Настасья вернулась во двор, поколдовала над фонарём и заставила его зажечься. Белое пятно бородатого лица выплыло из тьмы. Лешак Лёша не казался уже таким огромным. Кора его перестала дымиться. Бугристые, на корни похожие руки втягивались в ствол, который не был уже стволом… Заплатанный фартук, руки… просто маленький старичок с чешуйчатой бородой, делавшей его похожим на шишку.
– Пламмель хотел напасть внезапно, но его планы сорвались… – сказала Настасья.
– Зачем мы ему? – спросила Ева.
– Возможно, узнал про котошмеля. Или проследил за Нахабой и понял, что мы в игре. Здесь, у калитки, они напоролись на защитную магию… ну да… мы тоже страхуемся. Их это не остановило. Они выжгли нашу магию вместе с воротами… Но когда они вышибали калитку, то потревожили лешака Лёшу. А когда Лёша взбешён, он вырастает выше дуба. Да и силища у него… Хоть и не рыжьё, конечно, а натуральная зелень. Но связываться со сказочниками опасно. Слышали скрипы там, за стенками? Тронешь одного лешака – на помощь приходят все остальные… Ссора со сказочниками не нужна ни Пламмелю, ни Фазанолю… Да и фактор внезапности был утрачен. Мы успели вооружиться.
Гризельда скулила, хромая и припадая на переднюю лапу. Настасья присмотрелась.
– Ах гады какие! – воскликнула она. – Ева, помоги! Успокаивай её, а я дёрну…
Ева присела на корточки, оказавшись прямо под дышащей сухим жаром львиной мордой. В лапе у химеры торчало нечто, похожее на полую трубочку от шприца. Через трубочку наружу толчками сочилась жёлтая густая субстанция. Сочилась и, превращаясь в пар, бесследно исчезала неизвестно где.
– Хорошая… хорошая девочка! Не бойся! – сказала Ева, гладя химеру по гриве и одновременно стараясь стоять так, чтобы закрывать от глаз Гризельды Настасью, подбирающуюся к её раненой лапе.
Настасья крепко взялась за трубочку и резко дёрнула её. Гризельда выдохнула от боли – по счастью, не огнём. Но всё равно Еве на миг показалось, будто она открыла духовку и неосторожно сунулась в неё лицом. Она даже за брови схватилась, проверяя не сгорели ли они. Брови были целы.
