– А меня за что?! – возмущённо пискнул практикант.
– Девочку нельзя бросать без защиты. Пламмель где-то рядом. Вы осматриваетесь, а мы с Бермятой наскоро проверяем талисманы, латаем что возможно в магшине и отправляемся взглянуть, что за чудо-юдо рыба-кит плывёт по морю… Сдаётся мне, что Звенидрага не просто так расспрашивали о Хафгуфе.
Агент Веселин замахал руками, привлекая к себе внимание. Когда же вниманием его одарили, Юстик схватил себя за горло, скорчил страшное лицо и задрал вверх палец.
– И что знаменует сия тайная шарада? – ласково поинтересовался Бермята.
– Мм… Подозреваю, что это из-за грифа секретности. Юстик явно предупреждает нас об опасности и напоминает о пропавшей экспедиции… Кстати, да… Риск есть… Пусть эта штука пока побудет у вас! – Настасья сунула руку в сумку, висящую у неё через плечо, и достала длинную кость с вырезанными на ней зазубринами. Некоторое время выбирала между Юстиком и Евой, а потом с колебанием вручила кость магенту Веселину. Тот принял кость неловко и, боясь её, подальше отодвинул от себя.
– И что мне с этим делать? – спросил Юстик.
– Беречь от Пламмеля. Подозреваю, что ради этой штуки он и напал на электричку! – сказала Настасья.
– Правда? – оживился Юстик. – А зачем она нужна?
– Думай. Мне кажется, по внешнему виду всё можно понять…
Магент Веселин не стал прикидываться глупее, чем он есть. Даже проявил умеренную гениальность. Сжав кость рукой, Юстик нанёс по воздуху удар.
– Пык! Пык-пык! – И Юстик заработал рукой, как швейная машинка.
– Можно пыкать подальше от меня? Я ещё морально не созрела, чтобы быть пыкнутой! – мягко попросила Настасья.
– Я просто хотел убедиться! Я ведь прав? Гарпун, да?
– Смахивает на наконечник гарпуна… – согласилась Настасья. – У народов Севера есть гарпуны, которые привязываются к древку. Когда такой гарпун вонзается в кита или моржа, он отрывается от древка, но верёвка остаётся и древко служит потом чем-то вроде буя. Мешает добыче плыть и обессиливает её, когда она ныряет.
Юстик недоверчиво уставился на кость:
– Неужели они хотят убить Хафгуфу гарпуном? Такой косточкой убить чудовище размером с остров! Хафгуфа – это не морж! Она как тысяча китов!
– На моих глазах ты из младшего магента только что вырос в старшего! – похвалил Бермята.
Юстик самодовольно вспыхнул.
– Мы не знаем точно, чего они хотят и можно ли этой штукой прикончить Хафгуфу, – протянула Настасья. – Но если на том острове мы встретимся с Пламмелем, лучше если в нашей сумке не будет того, что он ищет…
⁂
У берегов острова Врангеля волны стали выше, и Бермята вынужден был набрать высоту. Перед ними лежали голые скалы, местами припорошенные снегом. Но потом этот снег, испуганный приближением летающей магшины, вдруг разом сорвался с уступов, стал носиться и кричать.
– Да это же чайки! – воскликнула Ева.
Бермята посадил «ровер» на каменистой площадке недалеко от посёлка. Сразу после того как автомобиль приземлился, багажник сам собой распахнулся.
– Не держит чего-то замок… Совсем изувечили мою магшинку! – огорчился свет Васильевич, выбрался наружу и, ёжась от холода, отправился проверять, в чём дело. Вскоре Ева услышала, как он присвистнул. Причём дважды: первый раз с досадой, а во второй отчасти с восхищением.
– Ах ты призрак клинический! Холерный вибрион тебе в компот!
– В чём дело?
– У нас в багажнике прятался стожар! А багажник-то здесь просто как пятая дверь! Этот гельминт стоеросовый просто за спинками сидений лежал и потешался над нами.
Магент Веселин хлопнул себя по лбу:
– Я ведь слышал какой-то звук! Что это, думаю, шуршит? А потом подумал: раз шуршит – значит, так положено!
– Это он пакеты разворачивал… рылся в вещах, плазмодий агрегатный! Стянул у нас пуховик и шапку.
– Я ведь тоже слышала шорохи, когда засыпала… Но я думала, там мышка, и боялась её выдать! Хотела даже потихоньку печеньем покормить! – призналась Ева.
Настасья издала стонущий звук, запатентованный умными людьми для общения с идиотами:
– Прошу тебя: помолчи! То есть получается, мы стожара ещё и утеплили?
– Шапку он стащил мою, а пуховик – тот, что я брал для Юстика…
– О нет! – взвыл практикант.
– В следующий раз, надеюсь, услышав шорох, магент Веселин хотя бы заглянет под сиденье, чтобы вместе с Евой покормить мышку печеньем, – заявил Бермята.
– То есть я теперь без пуховика? Прекрасно! Буду согреваться жаждой мести! – пообещал практикант.
– А вот что он оставил! – Бермята протянул Настасье яблочный огрызок. К огрызку была привязана записка.
«Огромное спасибо, что подвезли и позволили понаблюдать воздушный бой. Было очень эпично, хотя из багажника много не увидишь. Кстати, я отважился вам немного помочь, в оплату чего забрал кое-какие вещички!
P. S. Прилагаю счёт за оказанные услуги.
Искать Филата было бесполезно. Повсюду громоздились скалы, покрытые птичьим помётом. Здесь спрятался бы и маг, не обладающий навыками стожара. Младший магент Веселин некоторое время побегал вокруг «ровера», издавая воинственные звуки и призывая стожара немедленно сдаться правосудию, но вскоре замёрз и вернулся в магшину.
– Послушайте… как всё просто… Помните, «хаммер» в последний миг завертелся? Это стожар всё устроил! Почему мы сами не додумались? – спросил он уныло. – Просто немного испортить им полётный амулет – и все дела!
Настасья старательно обматывала шею шарфом. Она утеплялась уже давно и с большим старанием.
– Додуматься смогли бы. А вот проникнуть в тончайшие настройки чужой магии – вряд ли. В том и состоит боевое искусство стожаров: использовать магию врага против него самого. Меня интересует другое: кому помогает стожар? На чьей он стороне?
– А шут его знает! Может, просто погибать не хотелось, когда Пламмель на таран шёл? – предположил Бермята. – А теперь давайте починим «Мою крошку» и слиняем отсюда по тихогенезу, пока ни один редуцент нас не деструктировал!
Глава 20
Pacta sunt servanda
[3]Саламандра, пылай!
Ты, Сильфида, летай!
Ты, Ундина, клубись!
Домовой, ты трудись!
Стихии четыре
Царят в этом мире.
Гёте. Фауст
Бермята скакал вокруг магшины и кудахтал как курица. «Моей крошке» досталось так сильно, что её с полным основанием можно было назвать «Бедной крошкой». Двери были покрыты оспинами и рытвинами. Переднее колесо отвалилось. Кроме того, «Крошка» ослепла на одну фару.
