– Родничок? Как у младенцев? Но он же потом зарастает! – удивилась Ева.
– У Хафгуфы он остаётся на всю жизнь. Это её самое уязвимое место. Во всех остальных местах тут скалы и толстая кожа.
– А зачем нам родничок? – спросила Ева. Слово «уязвимое» ей совсем не понравилось.
– Только там ты пробьёшься к сознанию Хафгуфы! – пояснил Юстик. – Попытаешься отвернуть её от острова, чтобы какие-нибудь умники не стали пускать ракеты.
– Пламмель же забрал малыша. Почему Хафгуфа плывёт к острову?
– Она об этом ещё не знает. Малыш же её не зовёт.
Юстик очень спешил. Он буквально втаскивал Еву вверх по склону, который становился всё круче. Ближе к голове Хафгуфа бугрилась как вершина горы. Следов построек здесь уже почти не было, но в одном месте глубоко засел корабельный якорь с обрывком цепи.
– Ищи! – всё время требовал Юстик. – Ищи!
– А как искать-то?
– У тебя же дар! Не у меня!
Ева втайне злилась на него. Проще всего спихнуть всё на дар, особенно на такой, в котором сам ничего не понимаешь. Всё равно что дать художнику кисточку и баночку с гуашью и сказать: «Покрась вон двухэтажный дом!» – «Как?» – «Ну кто из нас двоих художник? Придумай что-нибудь!»
Ева представления не имела, как может выглядеть родничок у Хафгуфы. Она давно уже шла, сильно наклонившись вперёд и цепляясь руками за скалы. Камни под ногами дрожали. Мелкие отрывались и скатывались вниз. Туман клочьями летел в лицо.
И где этот родничок? Только влажные камни, трещины и скалы. Она и гору-то эту не воспринимала как голову – скорее уж как остров. Где тут, например, глаза? Хотя глаза должны, по идее, быть где-то там, на тех обрывистых склонах, угадывающихся наверху.
– Проще найти у человека пупок… – огрызнулась Ева, когда практикант в очередной раз потребовал от неё героических свершений.
– Чего?
– Ничего! Чегочка с хвостиком и почемучка с ушками!
Они уже начинали уставать, а никакого родничка даже близко не обнаруживалось. Проще найти на Эльбрусе рублёвую монетку, которую двадцать лет назад уронил твой дедушка. Вскоре Ева поняла, что просто так ходить по трясущейся, быстро плывущей горе не имеет смысла. Отыскав ровную площадку, она легла на неё животом. Скала оказалась неожиданно тёплой и живой.
– Ну? Что-то чувствуешь? – поторопил Юстик.
Ева наугад лягнула его ногой и закрыла глаза. Гора под ней вздрагивала. Эта дрожь была повсюду, но кроме этой дрожи, возникающей от равномерных движений хвоста, Ева улавливала тугое биение жизни, имеющей куда более близкий источник.
Ева вскочила и, пока направления у неё не исчезло, побежала. Юстик спешил за ней на своих каблукастых скороходиках, опережая и постоянно возвращаясь.
– Да нет, – блеял он. – Ты уверена, что не напутала? Там ничего не может быть. Макушка же вроде выше?
Ева не слушала его: чувствовала, что она на верном пути. Поскользнувшись, она скатилась в неглубокий овражек, опёрлась ладонями, хотела вскочить – и вдруг совсем близко увидела небольшой островок мха. От остального мха он отличался более светлым, салатовым оттенком. Вначале Ева коснулась его основанием ладони, потом кожей пульса, а потом, когда жилки пульса осветились, бережно приподняла пальцами весь пласт мха.
Под мхом Ева увидела алую точку. Родничок легко можно было закрыть ладонью. Из родничка пробивалось слабое алое свечение. В разные стороны расходились крошечные живые пульсирующие трещинки. При каждом новом ударе жизни, таящейся где-то внутри, камень расходился и сразу смыкался.
– Сколько рыжья! – охнул где-то рядом Юстик.
Ева не видела сейчас никакого рыжья. Даже слово это её неприятно цепляло. В конце концов, разве виновато это огромное существо, что сама его жизнь, сама кровь может использоваться кем-то как магия?! И ещё она поняла, что, несмотря на колоссальные размеры, Хафгуфа очень ранима. Всё живое всегда очень ранимо.
– И как мне её успокаивать? – спросила Ева. – Как её убеждать? Эй, Юстик, ау! Ты меня слышишь?
Магента Веселина заботили совсем другие мысли. Он сделал несколько беспокойных шагов, оглянулся, достал наконечник гарпуна, того самого, что дала ему на сохранение Настасья, и пальцем пощупал, острый ли он.
– Спасибо тебе! – сказал он Еве.
– За что? Я ничего ещё не сделала.
– Ты всё уже сделала. Без тебя я бы долго искал это место! И может, никогда бы его не нашёл. В других же местах слишком толстая кожа… От этой штуки не было бы никакой пользы! – сказал Юстик, слабо улыбнулся, наклонился и с силой вогнал наконечник гарпуна точно в родничок Хафгуфе.
Когда гарпун вонзился в родничок, громадное существо содрогнулось. Из наконечника костяного гарпуна брызнул оранжевый фонтан. Фонтан рыжья бил на несколько метров, но вниз брызги уже не падали. Рыжьё истаивало где-то, исчезало.
– И сотая часть всего этого – моя… Так обещал Фазаноль! Сколько это, интересно, годовых зарплат младшего магента маглиции? – размечтался магент Веселин.
– Ты… ты… ты…
– Я… я… я… – подтвердил Веселин. – Только, пожалуйста, давай без этих укоризненных глаз. Я не стожар, который отдал Хафгуфёнка и угрызается… По мне, так если используешь рыжьё, то понимай, откуда что берётся… А то мясо едим, а коровок жалеем!
Ева не слушала его. Боль Хафгуфы она воспринимала как свою. Если умеешь переливать магическим существам свои эмоции, то и их боль становится твоей болью. Это обратная сторона сопереживания. Ева бросилась животом на камни и попыталась вцепиться в гарпун, чтобы вытащить его.
Что сделал Юстик, она не поняла. Он её даже не коснулся, но Ева вдруг отлетела метра на два, содрав с уха кожу – чиркнула им о камни.
– Не смей трогать гарпун!.. Во второй раз церемониться не буду: руки переломаю! – предупредил он. – Если вытащишь гарпун и рыжьё перестанет поступать – Фазаноль меня прикончит.
– Ты же на него работаешь!
Еве случайно удалось нашарить больное место. По лицу магента Веселина прошла тень досады:
– Ну что ж поделаешь… С Фазанолем непросто. Награждать он умеет. Никогда не скупится, но и ошибок не прощает.
– В таком случае тебе не повезло, потому что одна ошибочка всё-таки была! – произнёс кто-то.
Юстик с Евой одновременно оглянулись, но увидели лишь нагромождение камней. В следующий миг из-за большого камня вышагнул Бермята с красным магстолетом в руках. За ним Настасья и последним, пыхтя, выбрался головняк по рыжью Невер Нахаба.
Глава 24
Творческий образ Магента Веселина
Дневничок, что такое любовь? Я вот понятия не имею. Открой пять словарей, прочитай пять разных определений – и ты поймёшь, что ни один из профессоров, давших определение этому слову, не любил даже своего котика.
