Арина вдруг осеклась, как будто только сейчас заметила, что слишком разговорилась. Она с досадой поджала губы и принялась разливать чай по чашкам.
– Не потеряют ли люди в таком случае границы реальности? – попыталась продолжить разговор Лиля. – Уже сейчас многие не могут разделить вымышленный мир фильма или сериала и реальный, отделить актеров от их персонажей. А в таких парках реальность может потеряться совсем.
Арина равнодушно пожала плечами, явно больше не желая идти на контакт.
– Не особо здоровые люди, теряющие связь с реальностью, были, есть и будут, им никакие аттракционы не нужны, чтобы утонуть в мире своих фантазий.
Замечание под конец все-таки прозвучало довольно эмоционально, поэтому Лиля не могла не поинтересоваться, забирая у Арины свою чашку:
– Вы имеете в виду кого-то конкретного?
– Да есть тут несколько, – Арина пренебрежительно фыркнула. – Неравнодушных граждан, как они себя называют. Сколько работаем над проектом, столько они кровь нам портят. Строчат петиции, собирают подписи, даже иногда стоят одиночными пикетами. Очень им не нравится идея сделать из бывшей больницы аттракцион для богатых. Мол, люди здесь страдали и умирали, а теперь будут развлекаться – какой кошмар! Эта байда досталась нам еще от предыдущих владельцев, которые здесь отель собирались сделать.
– Я читала об этом, – тут же поддержала Лиля. – Про то, что место это нехорошее и по коридорам больницы чуть ли не призраки бродят.
– Только мы за все время ни одного не видели, – с нажимом напомнила Арина. – Вам это все говорят и остальные тоже скажут. Нет здесь ничего такого. Просто некоторые люди не в состоянии принять реальность. Да, это, наверное, была хорошая больница когда-то, да, наверное, она могла бы еще послужить городу, если бы у города были деньги на ее содержание. Но их нет. Поэтому здание может либо и дальше гнить и разваливаться, либо получить новую жизнь в виде коммерческого объекта.
– Я не заметила, чтобы вы много здесь отремонтировали…
– Мы вывели здание из аварийного состояния. Со временем, когда проект запустится и начнет приносить деньги, мы отремонтируем часть помещений под другие сценарии. Для существующих нам хватает того вида, что есть сейчас, но у нас всего треть пространства сейчас задействовано. Просто люди не понимают или не хотят понять, что на все нужно или время, или деньги. А чаще и то и другое.
Лиля с пониманием кивнула, решив больше не развивать неприятную тему: провокации хороши в ограниченных дозах, чтобы человеку захотелось говорить в свою защиту, но не надоело защищаться.
Арина достала из шкафчика овсяное печенье, приятно дополнившее ароматный чай, после чего они устроились за небольшим столом.
– А эти неравнодушные граждане, о которых вы говорили… – осторожно продолжила Лиля, разламывая хрустящее печенье пополам. – Как вы думаете, они не могли устроить какую-то диверсию?
Арина нахмурилась.
– От них, конечно, всего можно ожидать, но не представляю, что такого они могли сделать. Среди самых активных там только крикливые тетки да несколько невменяемых мужиков. Они едва ли компьютером умеют пользоваться без посторонней помощи. Сомневаюсь, что они вообще понимают, что такое дополненная реальность и в чем состоит суть аттракциона… Не представляю, как они могли сделать такое с Соловьевым.
– А если абстрагироваться от вопроса «как»? В теории они способны на такое?
Арина растерянно пожала плечами.
– Не знаю. Вряд ли… Такие только воздух сотрясать умеют.
– А кто-нибудь может желать проекту провала?
Стараясь делать вид, что полностью увлечена чаепитием, Лиля все же внимательно следила за реакциями Арины, поэтому промелькнувшую на ее лице тень заметить успела.
– Не знаю, – быстро ответила Арина, прячась за чашкой чая. – Мне об этом ничего не известно.
⁂
Сидя на стульчике у стены в больничном коридоре, Карина нетерпеливо покусывала губы и притопывала ногой, едва сдерживаясь, чтобы не начать то ли клянчить, как ребенок в магазине игрушек, то ли качать права, как оппозиционер на митинге. Оба варианта ей не нравились, поэтому пока она держалась.
В ее самообладании немаловажную роль играла личность человека, который решал, когда она сможет войти в палату к пострадавшему мужчине и коснуться его, надеясь увидеть случившееся с ним. Руководи расследованием Войтех, она бы его уже уболтала. Но болтать с Долговым ей совершенно не хотелось.
Она вообще не понимала, что он делает в ИИН и почему ему доверяют ведение расследований после всего содеянного. Он похищал людей, месяцами удерживал их в лаборатории против их воли, проводил над ними эксперименты… Ладно, может быть, все это делал не только он и даже далеко не всегда он: Долгов участвовал в процессе больше как врач, проводя обследования, но все равно. Он работал на преступников, а теперь распоряжается в ИИН! Как такое вообще возможно?
На самом деле Анна пыталась ей объяснить. Особенно в тот раз, когда попросила приехать на обследование опухоли, чтобы убедить пройти его именно у Долгова, хорошо знакомого с ситуацией. Но Карина не хотела слушать. Послушать и услышать означало признать, что Войтех Дворжак был замешан в преступлениях «Прогрессивных технологий» ненамного меньше Долгова. Или признать, что Долгов имеет не меньше прав на искупление прежних грехов. Ни того ни другого Карина делать не хотела: Войтех ей нравился, она даже была наивно влюблена в него, а Долгова ненавидела. Ее устраивало такое положение вещей, и менять ничего не хотелось.
Будь у нее возможность выбирать, она бы и в больницу с ним не поехала, но тут уж выбирать не приходилось: или она будет работать в группе, принимая правила игры, или ее отправят домой, веля забыть пока об ИИН и развитии экстрасенсорного дара. Так что нужно мириться и терпеть. Но терпение было уже на исходе.
К тому же Карину напрягало присутствие Дамиры Садыковой. Как и большинство молодых людей, она не очень-то жаловала полицию, не доверяя правоохранительным органам. Но судя по реакции и поведению Долгова, сотрудничество с ними было необходимо: не имея практически никаких официальных полномочий, сотрудники ИИН были вынуждены договариваться с теми, кто этими полномочиями обладал.
Не сдержавшись и ляпнув этой дамочке прямо, кто она и для чего здесь находится, Карина испугалась: а вдруг та сейчас поднимет ее на смех? Или закатит глаза и уйдет, махнув рукой, мол, психи какие-то. Примерно так реагировала ее родная мать, когда Карина пыталась рассказать ей о том, что умеет. Проблема заключалась в том, что она не умела ловить видения по своему желанию, а соответственно, не могла продемонстрировать свои способности, доказать их тому, кто не хочет верить. Если у нее так и не получится что-либо увидеть, Садыкова наверняка сочтет ее ненормальной или, что гораздо хуже, лгуньей. Это заставляло нервничать еще сильнее.
Долгов давно обо всем договорился с мадам полицейской, но в палату Карину так и не пускали.
