– Поучения? Вот это наглость так наглость.
Но, несмотря на все ее показное равнодушие, Макасе сделалось интересно. Особый интерес пробудило в ней ШРУ – не просто лучшая из штормградских тайных служб, но частица воспоминаний, всплывшая на поверхность из глубин памяти о далеком-далеком прошлом. Об агентах ШРУ ей не раз рассказывала мать, как-то обмолвившаяся, что даже была знакома, дружна с одним из них.
Уолдрид продолжал изучать ее, и теперь его игры в слова обретали смысл. Он вправду был очень опасен и, можно не сомневаться, в точности рассчитал, что да как говорить, чтоб переубедить ее. И рассчитал, будь он проклят, верно.
– Ну, так пожалуйста, девочка, – протянул он, пожимая плечами, лишенными рук. – Ступай своей дорогой. Откажись от лишнего преимущества и увеличь шанс потерпеть поражение ровно на его вес. А сюда – рано ли, поздно – явится кто-нибудь другой, они-то и соберут меня воедино. Я не теряю ничего, кроме времени.
Его понимающая улыбка просто желудок выворачивала наизнанку!
– Это если я тебя не прикончу, – откликнулась Макаса.
– Удачи тебе в сем начинании. От чистого сердца. Ладно. Все это представление становится утомительным. Принимай мою помощь и осколок кристалла, или же уходи. Мальчишка в руках у Малуса. Да, я не знаю, куда он уволок Арамара, но знаю, как с ним нужно драться. А пока ты здесь зря тратишь время, Сокрытые мешкать не станут…
Чтоб ему провалиться!
Понимая, что без осколка не обойтись, всем нутром чувствуя, что Уолдрид – вправду приобретение крайне ценное, Макаса всплеснула руками. По меньшей мере, Сокрытых он знал вдоль и поперек, и его знания могли принести немалую пользу, а если прибавить сюда его обучение в ШРУ и, можно сказать, неуязвимость… Все складывалось одно к одному, и Макаса, смирив гордость и отвращение, нагнулась, подобрала бедро, которое минуту назад готова была растоптать.
– Галена, помоги мне собрать эти куски. Только одним к другому не прикасайся. Мы примем твою помощь, Уолдрид. Только на наших условиях.
Глава восемнадцатая. Скорбь Мурчаля
С ними должен был быть и Урум, но им надо было уложить Дрхлу под огромное дерево внизу, в долине, да поскорей. Так сказала Мркса, а Мрксу слушали все. И Мурчаль последовал за всеми вниз по длинной извилистой тропе, а между тем день уступал место вечеру. Всем им надо было спешить, потому что Мркса решила отправиться назад, к Дозорному холму, до наступления ночи. Мурчаль хотел помочь нести Дрхлу, да сил не хватило, и тогда он просто пошел рядом с большим куском шатра, из которого сделали что-то вроде койки, и держался за него рукой. Так Дрхлу снесли с холма вниз, к тому самому красивому дереву на дне долины.
Здесь все встали наподобие полумесяца, и Кллук с Мрксой опустили Дрхлу в землю. Дыру в земле Мрксе с Глуной пришлось рыть битых два часа, обе они перепачкались и жутко устали, но все же несли сюда Дрхлу с самой вершины. «Сильные, – думал Мурчаль, – и добрые дрррзя. Только добрые дрррзя могут целый день рыть большую дыру, а после найти в себе силы на что-то еще».
Какое-то время никто ничего не говорил. Все только смотрели один на другого, а Мурчаль гадал: о чем таком дрррзя думают? Хотя, по правде сказать, он даже не знал, что думает сам – настолько с толку был сбит. Кроме дыры в земле, он чувствовал еще дыру – дыру в собственном сердце, и не понимал, как заполнить ее пустоту. В родной деревне утраты были делом обычным. Подлые птицы, пикируя с неба, уносили с собой головастиков. Бывало, на деревню нападали люди, а то и гноллы. Но та печаль была совсем не такой. Увидев, как Дрхлу засыпают землей, Мурчаль снова почувствовал слезы, навернувшиеся на глаза.
Дрхла всегда была доброй. Всегда его слушала. А ведь Мурчаля слушали вовсе не все. Мурчаль был мал и, наверное, говорил, на их взгляд, непонятно, но все же его следовало бы послушать. Его следовало бы…
Тут Глуна выступила вперед, опустилась на колени, прерывисто, с дрожью вдохнула и положила огромные ладони на холмик свежевскопанной земли.
– Я знала тебя недолго, Тариндрелла, дочь Кенария, но никогда не забуду. Ты была мне подругой и наставницей. Да озарит Мать-Земля твой путь!
Высыпав что-то на землю, она поднялась и утерла глаза кулаком.
И снова все замолчали, а ведь до темноты оставалось всего ничего. Оглядев дрррзей, Мурчаль шагнул вперед и выпятил грудь.
– Дрхла была одной из первых сухошкурых, кто меня понял, – начал он, от души жалея, что выкладывать все это так непросто. – Всегда меня слушала. Знаю, кое-кто из вас надо мной смеется, даже когда я ничего смешного не говорю, но Дрхла ни разу так надо мной не смеялась. И фруктами со мной делилась, пусть даже я их и не люблю. И песни мне пела. Даже наши, мурлокские, знала, хотя ума не приложу, откуда. Пела и «Рыбку в ручье», и «Мою любимую жемчужину»… А теперь кто с Мурчалем поговорит? Кто его станет слушать?
Больше он не смог сказать ничего. К глазам опять подступали слезы.
Мркса пихнула локтем Кллука, и гнолл поспешно кивнул.
– Он говорит: Дрелла – добрый друг, всегда его слушала и никогда над ним не смеялась. Говорит, она для него песни особые пела, и без нее ему очень грустно. Клоку без нее тоже грустно.
Да, примерно так…
Вернувшись к остальным, Мурчаль почувствовал на плече большую, мохнатую руку Глуны и высвобождаться не стал. Пожалуй, сейчас это было даже приятно. Может быть, Глуна станет слушать его? Может быть, Мурчаль на самом деле не так одинок?
Мркса, опустившись у земляного холмика на колени, накрыла его ладонями. Вслух она не сказала ни слова, но Мурчаль знал: Мркса напряженно думает, а это – все равно, что говорить, только для одной Дрхлы. Знал и надеялся, что Дрхла, несомненно, латающая сети и угощающаяся свежей рыбой у ног великих богов приливных течений, услышит все, что Мркса хочет сказать ей. Это ведь наверняка только хорошее: ведь никто на свете не может думать плохих вещей об их дрррге Дрхле! Даже этот странный сухошкурый, весь развалившийся на куски – теперь, наверное, тоже их новый дрррг.
Когда день в самом деле, взаправду подошел к концу, когда воздух сделался мокрым, а земля холодной, они собрали пожитки и тронулись обратно, к Дозорному холму. Того, развалившегося на куски, по имени Улдррд, пришлось тащить на спине сухошкурой тауренке, и это Мурчаля немного развеселило. Чтоб взрослого сухошкурого несли на себе так же, как мурлоки носят головастиков, пока те еще совсем маленькие и ни на что не годны, он еще не видал.
Искромсанные сети Мурчаль не бросил, собрал, решив починить их в Дозорном холме. Без верных сетей мурлок – не мурлок.
Шел он бок о бок с Мрксой, главной над всеми и иногда злой. «Может быть, – думалось ему, – если бы я был достаточно храбр, чтобы защитить ее в пути от пауков, то тоже получил бы право шагать впереди? Или, может, она хотя бы начала меня слушать?»
Молча направились они прочь от тех мест, где понесли такую ужасную, мучительную утрату, но идти было нелегко. Казалось, уходить, оставив Дрхлу в долине, труднее всего на свете.
