Дойдя до первого поворота, за которым и лагерь, и могила должны были скрыться из виду, Мурчаль замешкался, оглянулся еще разок…
– Мркса! Мркса!
Мркса остановилась, взглянула на Мурчаля, а он схватил ее за рубашку и потянул, потянул, лихорадочно тыча назад копьецом. Там, где похоронили Дрхлу, тянулось к небу прекрасное новое дерево, куда выше и красивее того, что росло рядом!
– Она услышала нас, – пояснил Мурчаль Мрксе. – Услышала все, что мы ей говорили, там, в новом доме среди приливных течений!
– Он говорит, она нас услышала, – перевел его слова Кллук, не дожидаясь просьбы.
Все снова выстроились полумесяцем, дивясь небывалому пурпурно-розовому дереву, растущему ввысь и вширь прямо на глазах. Да, этого зрелища, а еще – того, как свежие сверкающие листья начали заполнять зиявшую в сердце дыру, Мурчалю не забыть до самой смерти!
На этот раз Мркса тронула его за плечо и улыбнулась странной, не слишком понятной улыбкой.
– Мргле, мргле, – сказала она. – Мне тоже кажется, что она нас услышала.
Глава девятнадцатая. Друг или враг?
Путешествие в тесноте кожаного дорожного мешка за спиной тауренской друидки оказалось не совсем тем, что Рейгол Уолдрид имел в виду во время переговоров с девчонкой Флинтвилл. Унизительным. Недостойным.
– Не будешь ли ты столь любезна трясти меня чуточку помилосерднее? Проклятье, хуже езды на кодо!
– Когда это ты сподобился на кодо проехаться? – удивилась друидка, оглянувшись на него через плечо.
Уолдрид насмешливо хмыкнул.
– Я служил с лучшими из штормградских воинов. Многое совершил, многое повидал. Вот, кстати. Как-то раз, лунной ночью, столкнулся я с патрулем тауренов…
Друидка слушала его историю со всем вниманием. Большую часть Уолдрид в угоду ей попросту выдумал, причем не без умысла, и расчет его оказался верен. Наивная, изо всех сил старающаяся помочь друзьям, друидка была легкой добычей. Лежа в долине, Уолдрид слышал, как она причитала над погибшей дриадой и корила себя за то, что не сделала большего. Все это выглядело едва ли не трогательно, как и странный недолгий ритуал, устроенный ими при погребении дриады – особенно жабоподобное существо, произнесшее надгробную речь с пафосом и пылом, достойным любого жреца Света. И – да, следовало признать, огромное дерево, выросшее над могилой, точно по волшебству, выглядело весьма внушительно; такую картину он позабудет не скоро.
О гибели дриады Уолдрид сожалел вполне искренне. Его вмешательство было не простой театральщиной. Пусть даже она нашла его неестественным, устрашающим (да и кто бы, скажите на милость, смог ее в том упрекнуть?), хаос, непредсказуемость, привнесенная ею в бой, подарила ему подлинное наслаждение. Ей вовсе незачем было преграждать путь магии Ссарбика и спасать Уолдрида, однако ж она это сделала. Вдобавок, она была так забавна, и без нее мир стал много мрачнее, много циничнее… Жаль, жаль.
Друидка, тащившая его на закорках, точно какого-то чудовищного младенца, тоже оказалась особой весьма занятной. К ночи она затеяла медитацию, дабы почуять лучшее место для лагеря, причем лихорадочно листала брошюру, ехавшую в том же мешке, что и Уолдрид. Ее рабская преданность книжке окупилась сполна: костер в ту ночь горел исключительно жарко и ровно, и ни одна из ночных тварей к путешественникам сунуться не осмелилась. Уолдрид, не нуждаясь ни в сне, ни в пище, наблюдал за округой всю ночь напролет.
На следующее утро они, целые и невредимые, продолжили путь к Дозорному холму Тал’дары. По счастью, дороги оказались свободны, а день выдался солнечным и сухим, и это не могло не радовать. Промокнуть насквозь вдобавок к претерпеваемым унижениям, или болтаться за спиной промокшей насквозь тауренки Уолдриду не хотелось ничуть. Хорошо еще, что друидка оказалась далеко не такой пахучей, как прочие рогатые и мохнатые таурены, с которыми он имел неудовольствие свести знакомство…
– И что же? – спросил он девчонку Флинтвилл, когда путники поднялись на холм к востоку от заставы Скалоходов. – Теперь я навек обречен быть… поклажей?
– Терпение, – с насмешливым, самодовольным упреком отвечала она. – Да, осколок ты нам отдал, но это лишь первый шаг.
Пожалуй, эта девчонка наслаждалась его затруднениями чуточку сверх меры.
– Трудновато сделать второй шаг, не имея ног.
Осколок – так уж оно получилось – отыскался в грязи на рифленой подошве его сапога. В то время как Отрекшийся пытался отговорить Малуса от убийства дриады, слепое везение (или, для более сентиментальных субъектов, судьба) подбросило сверкающую драгоценность прямо ему под ноги. Едва отряд Флинтвилл собрал все части его тела, Уолдрид велел очистить от налипшей земли правый сапог, и осколок, точно по волшебству, оказался именно там. Теперь девчонка Флинтвилл хранила его в кармане, и, как отметил Уолдрид, машинально проверяла, на месте ли он, через каждые пару шагов.
– Отдохнуть мы можем и на Дозорном холме, – сказала ему Макаса. – Там же разберемся, как дальше быть с тобой.
– Великолепно. Значит, до тех пор я ни о чем не тревожусь и наслаждаюсь окрестными видами.
– Не занудствуй, – проворчала она.
– В образе человека, а не этакой мозаики, я куда более приятен в общении.
Девчонка раздраженно закатила глаза:
– Да-да, кто бы сомневался!
Каждая ее черточка казалась досадно знакомой – от уверенной манеры держаться до мастерского владения оружием. Глядя на нее, Уолдрид вспоминал женщину, сошедшуюся с ним на палубе «Макембы» в поединке, о котором он обмолвился в разговоре с девчонкой, однако это было далеко не все. Той женщиной он восхищался не только как умелым бойцом – вдобавок к этому, она была просто прекрасна. Очевидно, неукротимая дама тоже сочла его очаровательным, однако их близкие отношения продлились не более двух недель: после ей настало время плыть дальше, а он был вынужден вернуться к своим обязанностям.
Об этом он девчонке не сказал ничего. Доверие – улица о двух сторонах, и, чтобы получить назад все части тела, да еще присоединить к туловищу, имеющиеся козыри следовало разыгрывать с умом. Конечно, с этой пестрой компанией искателей приключений его не связывали никакие обязательства, однако Уолдрид был уверен, что они приведут его к капитану Малусу и Ссарбику – к тем, с кем он всей душой желал свести счеты.
Пока отряд не достиг Дозорного холма Тал’дары, Макаса даже не сознавала, насколько выбилась из сил. Объяснять друиду-наставнику, что произошло в лагере экспедиции и отчего они вернулись назад в компании разумного расчлененного трупа, предстояло Галене, и в этой задаче Макаса ей ничуть не завидовала. Даже оставшись в таверне, в той самой комнате, которую они делили с Арамом, одна, она почувствовала, как все вокруг изменилось, едва новости разлетелись по аванпосту. Дорога из лагеря экспедиции к Дозорному холму заняла не один день, и каждый из этих дней был нелегок и долог. Решив слегка отдохнуть, Макаса наполнила ванну и оставила все дела, доверив присмотр за пленником – а может, и новым спутником – Клоку с Мурчалем.
