«Пусть себе злобствуют», – подумал Газлоу, шумно отхлебывая из бокала. Выиграли они по-честному, не подкопаешься.
– Мавзоль! – заорал он кузену, сидевшему на краю их личной баржи-купальни среди флотилии победителей, болтая ногами у самой воды. – Давай к нам! Коктейлем своим займись! Ба, ты только глянь: весь лед растаял! Оставь этих птиц: никуда они отсюда не денутся! Таких тут – пруд пруди!
– Таких – как раз нет, – возразил Мавзоль, едва оглянувшись на Газлоу.
Одет он был – строже некуда, дабы впечатлить всех вокруг изысканностью стиля. Да еще, чтоб его разорвало, ни на секунду не умолкал насчет того, что он тут не кто-нибудь, а официальный художник МИГА. Ладно, пускай. Сегодня мозги Шустра принесли им победу, кубок и денежный приз.
Одно слово – рай!
– Взгляни-ка, – сказал Мавзоль, на полсекунды отложив карандаш и указав на крохотный темный силуэт в небесах.
Силуэт рос, приближался, несся к флотилии МИГА. На главной барже, где собралось большинство праздновавших, ритмично звенела сталь барабанов. По завершении состязаний все заметно расслабились, и музыка да веселье обещали затянуться далеко за полночь. Глянув на птицу, Газлоу пожал плечами. Придавать ей какого-либо значения он не желал.
– А что с ней такое? – спросил Шустр.
Защитный костюм на паровой тяге лепрогном малость усовершенствовал, умудрившись втиснуть его длинные металлические ноги в пару купальных трусов. Почесав нос (но в действительности всего-навсего постучав о бок банки на голове), Шустр щелкнул пальцами, веля бармену подать ему еще коктейль.
– Газ прав. Давай к нам, отдохни чуток. А то ты вечно в трудах.
С этими словами Шустр, не дожидаясь Мавзоля, потянулся к пульту дистанционного управления дронами ДСТВК-А. Один из дисков, зажужжав громче прежнего, снизился, и Шустр, водрузив на него бокал для художника, отправил летучий механизм к нему – к краю баржи.
Но от дрона Мавзоль попросту отмахнулся.
– Это не чайка. Как по-вашему, что ей могло здесь понадобиться?
– Может, на нас поглазеть прилетела, кто ее знает? – вздохнул Газлоу, видя, что кузен явно потерян для общества. – Да и кому до нее какое дело?
Мавзоль поднялся на ноги и лихорадочно заработал карандашом, вероятно, зарисовывая свою дурацкую птицу в восемнадцати разных позах, а птица тем временем спикировала вниз, выровняла курс и помчалась прямо к ним. Стоп-стоп. К ним? Сев прямо, Газлоу устремил взгляд на бурую сову, а та, притормозив лет, уселась прямо на только что выигранный ими трофей.
– Эй! А ну, кыш! Это наш кубок!
Шустр попытался было прогнать сову, но та клюнула его в обтянутую перчаткой ладонь и распушила крылья.
– Да она что-то принесла!
Сунув блокнот за пояс, Мавзоль рысцой подбежал к сове и бережно отвязал от ее лапы свернутое письмо.
– Думаешь, это нам? – пробормотал Газлоу, приканчивая коктейль.
– Кому же еще?
Развернув письмо, кузен передал его Газлоу.
Да, вот тебе и рай…
– Может, кому-нибудь, кто не желает, чтоб ему докучали…
Однако письмо Газлоу принял: мало ли – вдруг что-то срочное? Да и с самым главным уже было покончено, состязания они выиграли, кубок и денежный приз получили, а вскоре МИГА, организаторы всего этого действа, разберут полосу препятствий и уведут флотилию прочь, до будущего года. Вытерев руки о шорты, он пробежал взглядом вдоль строк. Казалось, с каждым прочитанным словом рай земной отодвигается дальше и дальше. Да, худо дело. Можно сказать, хуже некуда.
– Тьфу, пропасть, – пробормотал он.
Шустр и Мавзоль в ожидании придвинулись ближе.
– Это от той девчонки, Флинтвилл. Пишет, что парнишка-то наш, Арамар, похищен… а их подружка, дриада, и вовсе мертва. Убита.
– Так надо же что-то делать! – немедля воскликнул Мавзоль.
Но Газлоу вовсе не был в этом так уж уверен. Да, спору нет, Арам – парнишка что надо, но прибыль, прибыль-то где? Им здесь, на пляже, очень даже неплохо, а всяческие заботы, особенно сопряженные с драками, могут дорого обойтись!
– Она просит нас привести «Пниоблако» к Дозорному холму, а оттуда лететь в Приозерье, – сказал Газлоу, передавая письмо Мавзолю. – Но этому не бывать!
Мавзоль склонил голову на сторону и почесал подбородок.
– А что, там Арамара и держат? Как-то это сомнительно…
– Нет, не там, но у нее, похоже, план некий имеется! Просто диву даешься, как эти детишки навязчивы. Так-так-так, ля-ля-ля, шу-шу-шу, Малус – на самом деле Сильверлейн, он обманул нас, и так далее, и так далее…
– Газлоу…
– Что?! – прорычал Газлоу, вскинув взгляд на кузена.
Мавзоль склонился к нему. Давненько Газлоу не видел этого гоблина настолько серьезным и даже расстроенным. Похоже, нравоучений не миновать.
– Разве тебе не хочется сделать доброе дело? Я думал, ты к Араму здорово привязался.
– Ну да, да, – признал Газлоу. – И что с того?
– А я… пожалуй, отчасти в их нынешних бедах виноват я, – робко отведя взгляд в сторону, сказал Мавзоль. – Это я рассказал Араму, где искать Сильверлейна. И он… то есть, опять же, я… привел Малуса прямо к ним.
С этими словами он вернул Газлоу письмо.
– Если и так, то очень уж косвенным образом, – заметил Шустр. – И все? Больше в письме ничего?
– Нет, тут еще кое-что… сейчас.
Стоило Газлоу добраться до конца страницы, глаза его расширились втрое против обычного.
– Постойте-ка, тут что-то о легендарной реликвии! О чем-то, для них очень ценном. Как думаете, дело стоящее?
– По-моему, прибылью пахнет, – откликнулся Шустр, вновь постучав пальцем по носу сквозь стекло банки. – Наш общий гений и опыт в этаком совместном предприятии может прийтись очень кстати.
– Вдобавок, Арам – наш друг, – напомнил обоим Мавзоль.
Соскользнув с шезлонга, Газлоу потянулся и подхватил брошенную рядом рубашку.
– Ну да, ну да, прибыль и дружба! Замечательное сочетание. И что бы они без нас делали, а? Гоблины и лепрогном приходят на выручку! Снова.
Глава двадцать первая. Час прилива
Арамар Торн спал – спал и видел во сне пышную, буйно цветущую лесную рощу. Воздух был полон пыльцы и пчел, а нежные ароматы цветов и росистой травы так сильны, что каждый вздох прибавлял сил, точно сама природа вдыхала в него жизнь, придавала бодрости. Отчаянно хотелось услышать Голос Света, но тот безмолвствовал. Лежа на спине, любовался он звездами, вслушивался в гудение пчел и мягкий шелест ветра среди цветов. «Вот здесь бы навсегда и остаться», – думал он: ведь все вокруг, от множества красок до тонкости ароматов живо напоминало о Тариндрелле, дочери Кенария.
