– Мама, а ты счастлива с папой? Вы ведь такие разные и, если честно, я не понимаю, почему вы до сих пор вместе, – впервые Мелисса увидела Шейлин серьезной и задумчивой. Сколько Лиса себя помнила, ее родительница была беспечна и весела. Она рассказывала интересные истории, заразительно смеялась, заражая окружающих таким позитивом и оптимизмом, что никому бы и в голову не пришло, что графиня хоть сколько-нибудь знакома с бедами или страданиями.
– Вот как? Не знала, что ты такого мнения о нас, дочь, – хмыкнула нлера, – но в чем-то ты права. У нас с твоим папой все не так просто. Однако брак – это не только любовь и страсть, но и взаимное уважение, дружба, ответственность, общие цели. А любовь… она ведь разная бывает. Ты поймешь это однажды. Несомненно, нужно ценить и беречь, если находишь ее настоящую. Но если она действительно глубокая и истинная, то ты должна научиться жертвовать. Иной раз благополучие любимого человека, его жизнь важнее собственных желаний. Вот ты, к примеру, влюблена в Лернейла, и на слова, что с ним не будешь счастлива, не обращаешь внимания. Так и Лерни видит себя рядом с Кариссой, хотя мы знаем, что этого никогда не произойдет. Любовь – это дар Лейты всем людям без исключения, но истинную благодать этого дара познают лишь избранные, те, для кого она взаимна, и кто готов заплатить за это самую высокую цену.
– Ты ведь сейчас не о папе говоришь, да? – сообразила девушка, – я ведь не слепая, вижу, что между вами видимость нормальных отношений. У вас разные спальни, и днем вы встречаетесь только за завтраком. Папа целиком посвятил себя делам семьи, тогда как ты ведешь светскую жизнь. Ежедневно посещаешь модные салоны, чаевничаешь у подруг, да принимаешь приглашения на всевозможные вечера.
– Милая моя девочка, – очаровательная улыбка вновь расцвела на точеном личике графини, – ты уже такая взрослая. Ах, будто и не было этих лет, – Шейлин театрально закатила глаза и, приложив руку ко лбу, тяжело вздохнула, сетуя на прожитые годы. Уже через секунду на лице проявилась маска искренней заботы и материнской любви. – Конечно же, я говорила о папе. Просто со временем чувства притупляются, и каждый из нас учится находить радость в иных вещах. Горди вот печется о нашем благополучии, прикладывая все силы, чтобы приумножить доходы и позволить семье жить на широкую ногу. Я же целиком отдаю себя вам, мои дорогие девочки, и подыскиваю достойную партию каждой из вас. Именно поэтому я всегда в курсе столичных новостей и поддерживаю светскую репутацию нашего несомненно благородного и уважаемого рода.
– Да, ты права, матушка, – Лиса, подавив тяжелый вздох, церемонно поклонилась, после чего отправилась к себе, по дороге прокручивая в мыслях недавний разговор. Девушка любила такие моменты, когда мать становилась домашней женщиной, без светских условностей и пустых речей, но стоило завести речь о ней и папе, как тут же ловко менялась тема и начиналось веселое щебетание ни о чем, в котором Шейлин особенно преуспела.
Оказавшись в своей комнате, Лиса первым делом ослабила шнуровку на платье, скинула каблучки, от которых затекли ноги, и с удовольствием вытянулась на кушетке. Однако деятельная натура не позволила долго бездельничать, потому девушка перебралась за стол, на котором было разложено рукоделие. Вышивать графиня не любила, но, как и все благородные нлеры, научилась этому нехитрому занятию еще в детстве и овладела им в совершенстве. Сейчас же это был отличный способ показать слугам, что она занята, и в то же время незаметно наблюдать за подъездной дорогой. Кто знает, может, обожаемый Лерни навестит их с визитом? А, может, еще кто-нибудь из гостей разбавит извечную скуку.
После рокового бала Мелисса практически срослась с жестким креслом. Злосчастная вышивка в который раз оказалась распущена и начата вновь. Девушка застыла молчаливой и недвижной статуей, лишь ловкие пальцы с исколотыми подушечками порхали над пяльцами, стежок за стежком выводя сложный рисунок на белоснежном рушнике. Поясница нещадно ныла, и шея затекла из-за неудобной позы, только покрасневшие от слез глаза неотрывно следили за вяло текущей за окном жизнью. Из комнаты Лиса не выходила, отказавшись принимать кого бы то ни было. Антимагический браслет, сдерживающий всплески магии, потускнел, а кожа под ним стерлась до крови. Склянка с успокоительными каплями была опустошена наполовину. Лиса пила их тайком, двойными дозами, понемногу добавляя воду, чтобы перерасхода никто не заметил. Капли притупляли чувства и боль, разрывающую сердце на кусочки.
Неделю, что Лерни провел в тюрьме, девушка не находила себе места. Она умоляла отца и мать спасти его, поругалась с Ари, не понимая ее равнодушия к судьбе жениха, извела служанок придирками и довела домашних до ручки непрекращающимися истериками. Такие вот периоды затишья, на самом деле, пугали домочадцев больше, чем вспышки гнева, потому что неуравновешенный маг мог запросто сжечь себя изнутри.
Завидев кэб, остановившийся у калитки для слуг, Мелисса насторожилась. Большинство работников проживали в специальной пристройке, и даже в законный выходной не торопились покидать дом. Тем более, используя наемный экипаж. Не то, чтобы графы Шатор мало платили прислуге, скорее уж, те находились на полном пансионе. Если кто-то и выбирался в город, то тихо, незаметно, чтобы не привлечь лишнего внимания и не стать объектом для пересудов нерины Жаклин. Дородная экономка была в курсе всех событий, происходящих не только в родной вотчине, но и на соседней улице.
Пока Лиса соображала, что же необычного в том кэбе, калитка приоткрылась и во двор проскользнул мужчина. Это еще больше удивило, потому как нор Ратмор, управляющий, тщательно следил за безопасностью и держал двери закрытыми. А ключи от калитки хранились у него, нерины Жаклин и у хозяина дома. Раз никто из слуг не встретил гостя, то, следовательно, он воспользовался собственным ключом. Очень странно. Лиса не помнила, чтобы кому-то из посторонних настолько доверяли. Мужчина закутался в плащ и спрятал лицо под капюшоном, однако не догадался сменить обувь или избавиться от шпаги, которую носили все без исключения маги. Такие сапоги Мелисса уже видела на одном из нлеров, в последнее время часто навещающих их дом. Тем удивительнее, что он явился тайком, когда глава Шатор отсутствовал.
Лиса еще какое-то время сидела неподвижно, пока тягучие мысли возились в голове как мухи в киселе. После встала, превозмогая секундную месть затекших мышц, мазнула взглядом по своему отражению. Не самый лучший вид: измятое от долгого сидения платье, тусклые волосы, заплетенные в простую косу, бледная кожа и темные круги под покрасневшими глазами. Девушка и не собиралась никого очаровывать, однако не посмела нарушать приличий и потратила полчаса на то, чтобы привести себя в порядок. Служанка, что помогала переодеться, рассказала, что гостя приняла нлера Шатор в малой гостиной. Туда Лиса и направилась в надежде узнать хоть что-нибудь о судьбе Лерни. Встретившаяся почти у самых дверей Карисса едва не сбила с ног.
– Ари? – пока заторможенная успокоительным Мелисса сообразила, что давно не видела сестру в таком взвинченном состоянии, той уже и след простыл. – Что-то случилось? С Лерни? – прошептала в пустоту коридора.
Ни медля ни секунды, Лиса открыла дверь и застыла, натолкнувшись на удивленные взгляды нлера Райнера и своей матери. Те, чинно устроившись в креслах, чаевничали и вели светскую беседу. Будь девушка более искушенной в таких вопросах, то обратила бы внимание, что чай так и не был разлит по чашкам и давно остыл. Что в комнате прохладно, тогда как нлера Шейлин прерывисто дышит и обмахивается веером. Что камзол у Террена Райнера застегнут не на все пуговицы, а шпага, так и вовсе брошена в углу.
