– Опять? Нлер Гордиен, как не стыдно? – дверь в кабинет бесшумно распахнулась, пропуская внутрь хрупкую женщину. Она придирчиво посмотрела на сгорбленную фигуру хозяина, устроившегося за столом, и на череду бутылок, выставленную на обозрение распахнутыми створками шкафа, осуждающе покачала головой. – Сколько лет прошло, а до сих пор забыть не можете.
– Лет? – мужчина устало помассировал виски, – кажется, будто вчера случилось. Посиди со мной немного. Кроме тебя, Венс, не с кем поговорить о ней. Уважь старика.
– Ну, какой же вы старик? – всплеснув руками, женщина подошла к графу, ласково провела пальцами по золотистой шевелюре, в который даже придирчивый наблюдатель не нашел бы седого волоска. – Маги медленно стареют. Тридцать шесть – не возраст для мужчины, а самый расцвет. Молоденькие нлеры поди заглядываются.
– Что значат эти нлеры, когда Лили до сих пор снится? – уткнувшись лицом в живот кормилицы, мужчина застонал, – не могу больше ждать. Сил моих нет.
– Чего ждать-то? – Венселия опасливо покосилась на незакрытую дверь. Не то, чтобы их застукали и предположили немыслимое, но из-за репутации хозяина. Тот слыл человеком жестким, собранным. И уж никак не стал бы демонстрировать слабость перед какой-то служанкой, пусть и возвысил ту над остальными.
– Когда же, наконец, соединюсь с моей дорогой невестой, – в полупьяном бреду пробормотал граф. Рядом с этой женщиной он чувствовал себя в безопасности и доверял настолько, что мог предстать в любом виде. Хотя некоторые мысли предпочел бы скрыть и от нее, но скорее из опасения, что та не одобрит и осудит за них. Но в этот момент Горди как никогда раньше нуждался в дружеском плече, и сил таить в себе то, что изводило ночами, уже не осталось, – однажды я поклялся, что дам моей девочке все, что возможно: имя, положение в обществе, образование, семью. Я выполнил обещание. Карисса выросла сильной, целеустремленной, амбициозной. Отец ей больше не нужен, дела семьи отлажены и переживут мой уход безболезненно. Шейлин, подозреваю, будет только рада получить свободу. А Лиса… мы так и не стали по-настоящему близки. Ари я написал письмо. Ты ведь передашь и позаботишься, чтобы никто не узнал нашей тайны? Я все продумал! – с этими словами Гордиен отстранился от женщины. Тяжело вздохнул, фокусируя взгляд на бронзовой ручке выдвижного ящика стола. Качнулся, когда рука схватила пустоту, но повторил попытку, которая увенчалась успехом. Выудив из недр ящика фиал темного стекла, показал Венселии. – Хватит пяти капель, чтобы заснуть и не проснуться.
– Горди, нет! – испуганно вскрикнула кормилица, забывая об учтивости и разнице в положении, – только не ты! Пожалуйста. Лили бы этого не одобрила. Она так любила, ты и представить не можешь! Терпела издевки адептов, молча сносила оскорбления, догадываясь, как это может ранить тебя. Понимала, что ты разнесешь баронство по кирпичику, едва узнаешь о тех требованиях и угрозах, которыми Ридж сыпал в каждом письме. Сильнее ее любви к тебе была только любовь к дочери, ради которой Лили пожертвовала собой. Ари, несмотря ни на что, еще ребенок, нуждающийся в отцовской заботе.
– Пожертвовала? О чем ты? – сколько бы шарре ни выпил, Гордиен был магом, а помимо этого хватким дельцом и потомственным аристократом, привыкшим видеть двойное дно в каждой неосторожной фразе. Вот и сейчас оговорка Венселии заставила мгновенно протрезветь. Магу воды ничего не стоило вывести хмель из собственной крови. – Что значит, пожертвовала? Лилиан умерла из-за истощения, тяжелых родов и открывшегося кровотечения – это твои слова, Венс! Не заставляй думать, что ты все эти годы скрывала что-то важное.
– Нет! Ни в коем случае. Я имела в виду лишь то, что Лилиан отдала последние крохи сил малышке. Ночи в лесу холодные, путь до столицы неблизкий, а та родилась слабенькая, раньше срока.
– Лили прекрасно осведомлена о том, что дети-маги намного более живучи, чем обычные. И если она опасалась даже моей реакции на Риджа, то как могла обречь на вечную муку – жизнь без нее? Нет. Этого никогда не смогу понять. Но обязательно спрошу, когда встречусь с ней в чертогах Раэнса.
И уже не в пьяном бреду, а вполне осознанно граф налил в стакан чистой воды и отмерил положенную дозу из флакона. Венселия, распахнув глаза, безмолвно наблюдала за неторопливыми действиями графа.
– Нет! – хрипло выкрикнула женщина, выбивая сосуд с ядом из рук мужчины. Но тот будто ждал этих действий и предусмотрительно отвел руку в сторону. – Умоляю, не делай этого, – упав на колени, Венселия уткнулась лбом в колени хозяину, – во имя всего святого, прошу – не надо.
– Назови хоть одну причину, – горько усмехнулся нлер Шатор, – хотя бы одну вескую причину, по которой я бы отсрочил встречу с Лили.
Венселия промолчала, а ее хрупкие плечи затряслись в беззвучных рыданиях.
– Письма для Ари и Шейлин в верхнем ящике. Завещание у поверенного Лоуса, который и проследит за четким исполнением последней воли. Тело пусть сожгут и развеют над Риджскими болотами. Вроде бы все. Ах, да! Тебе, Венс, положил десять золотых в год пожизненной ренты и купил дом в пригороде. Купчая уже оформлена, нужно только появиться в земельной палате и подтвердить личность. Наследницей состояния графов Шатор назначаю Кариссу, но вступить во владение она сможет только по окончании Академии. Жене и второй дочери выделил крупные суммы на содержание. Шейлин отписал те земли, что получил как приданое. На Лису открыл счет в банке, и также оформил солевые копи и поместье в Ширбне. Насчет слуг распоряжения получил нор Ратмор. Вот, вроде бы ни о ком не забыл. Не буду тянуть с этим. Прощай, Венс. Ты одна за эти годы стала настоящим другом, и лишь на тебя полагаюсь. Позаботься о девочках. Скажи, что люблю их. Обеих люблю, и Лису тоже, хотя окружающие считают иначе.
– Остановись! Дин, пожалуйста…
– Как ты меня назвала? – маг скривился в гримасе боли, – так нечестно, Венс. Только Лили могла…, и она бы никому не рассказала.
– Прости, Дин, я… не могла иначе, – кормилица поднялась, отступила на два шага, после вытащила из-за пазухи амулет на длинной цепочке, сняла с шеи и отшвырнула в сторону, как ненужную вещь. Тотчас черты лица Венселии поплыли, превращая ту в молодую женщину с волосами цвета жженой карамели.
Гордиен моргнул, смахивая несвойственные мужчине слезы, вскочил и сдавленно охнул, теряя почву под ногами. Уже не осознавая, что движет им, потому как разум отказывался верить в чудо, бросился к любимой, прижимая к себе так сильно, словно та вот-вот растворится в воздухе и исчезнет, как призрак. Собственно, граф и держал в объятиях привидение. Ведь та, которую безнадежно оплакивал шестнадцать лет, не могла так просто вернуться.
– Почему, Лили? Почему? Эти невыносимо бесконечные годы мы могли быть счастливы. Почему? Ты все время находилась рядом, а я – слепец – не видел этого. Как ты допустила, чтобы Ари называла чужую женщину мамой? Как позволила, чтобы я привел в дом другую жену? За что ты так со мной? Нет! Не отвечай, – едва женщина открыла рот, как его запечатали поцелуем. Болезненно-долгим, отчаянным. – Не говори ничего. Я несу чушь. Это от счастья, что переполняет изнутри, помутился рассудок. Я молил богов о встрече, и они вернули тебя. Это чудо, за которое буду благодарен вовек, а я нападаю с обвинениями. Прости. Все неважно, когда ты рядом. Лили, любимая, ты ведь больше не оставишь меня одного?
