— Херр Адольф, дас ист шнапс…
Немец недоверчиво посмотрел на пластиковую бутылку из-под кваса.
— Битте, Адольф! Прозит!
Я и сам не подозревал, что знаю так много немецких слов. В глазах Адольфа сверкнули озорные огоньки, хотя он еще думал, что я его разыгрываю. Я налил ликер и протянул летчику. Адольф поднял мензурку и, рявкнув: „Хайль Хитлер!“, резко опрокинул содержимое в рот. О-о… это было неописуемое преображение! Я не давал ему расслабиться, налил снова и протянул шоколад на закуску. Адольф недолго отказывался и выпил еще. Спрятав „шнапс“, я позвал „переводчика“ и потребовал доложить обстановку. Было тихо. Тогда я приступил к допросу немецко-фашистского „аса“ с помощью приближенного (сигаретой „Прима“) полиглота-„офицера ГРУ“:
— Спроси его, что он делал в декабре сорок четвертого года. Только не бей… — приказал я подчиненному.
На чистом немецком с русским матом вопрос был задан, последовал ответ:
— Я выполнял задание фюрера… но не могу об этом никому рассказать. Я давал клятву. Даже Геринг не может об этом спросить меня!
„Да-а-а… — подумал я, — повеселимся сегодня“.
— Не хочешь отвечать — пей!
Я разлил „Вана Таллин“ на троих:
— Прозит! Зиг хайль!
Я пытался „вскрыть“ Адольфа на доверии. Мол, и мне близки идеи национал-социализма.
— Давай, колись, колись, гнида фашистская… Что смотришь? Скажи ему, что я не верю ни одному его слову, — обратился к „гэрэушнику“.
Пьяный Адольф уже орал солдатские песни и вдруг сказал такое…
— Нас готовили управлять ракетами, мы должны были бомбить Америку… — произнес он и осекся.
Больше он не проронил ни слова, в его глазах появился безумный страх… На следующий день Адольф метался из угла в угол, а я незаметно высыпал на его постель пепельницу. Что тут началось!.. Летчик несколько раз подходил ко мне и спрашивал, не видел ли я, кто это сделал. Я пожимал плечами… Утром я проснулся от холода. Приподнявшись на подушке, я не мог поверить своим глазам: в окне не было ни решеток, ни рам, ни стекол. Все это аккуратно лежало внизу, на снегу. Не было в отделении и Адольфа. Отсутствовал он целых три недели.
„Ас“ взломал рабочую бытовку рядом с ипподромом и прикинулся в то, что там нашлось: ну там фуфаечка, ватные штаны, резиновые сапоги, ушанка… Была суббота. Какая-то старушка пожалела бомжика и одарила трояком… Потом „летчик“ оказался в районе Хийу, где его узнала еще довоенная подруга юности… У нее Адольф кантовался две недели. Подруга, вдова его старого друга, одела „аса“ в приличный костюм и пальто… Затем он появился в центре города на Выйду-вяльяк: солидный, в дорогом пальто, костюме и с тросточкой Адольф на переходе, не дождавшись зеленого света, вытащил член и начал, простите, ссать у всех на глазах, в час пик. Его арестовали и препроводили в центральное отделение милиции, располагавшееся напротив. Там он говорил исключительно на немецком. Менты растерялись: явно интурист не в себе… Вызвали консула из Питера. Консул признал Адольфа своим соотечественником, совсем немного осталось до отправки на родину „иностранца без документов“… Но тут кто-то — так, на всякий случай, — спросил его:
— А где вы жили в Таллине?
Немец честно ответил:
— На Палдиски-мантеэ, пятьдесят два…
Немая сцена. На руках защелкнулись наручники, прибыли знакомые санитары. Сульфозин, аминазин и фиксация „под доской“… Однако дело в том, что консул не просто так признал его „своим“. Адольф называл такие подробности топографии и населения немецких городов — вплоть до дальних родственников самого консула дошло! Немецкий „аса“ был безупречен, хотя и по-эстонски он говорил бегло. Когда я впервые узнал об истории Валленберга, мне тут же пришел на память Адольф».
Вскоре после этого откровения от Валерия я посмотрел документальный фильм, где подробно рассказывалось о планах руководства Третьего рейха организовать бомбардировку Нью-Йорка с помощью пилотируемых ракет. Для этой цели в США были направлены несколько агентов-наводчиков, которые должны были с земли координировать траекторию полета этих снарядов. Главной целью поражения выбрали Эмпайр-стейт-билдинг, как символ американского технического и финансового могущества. Одновременно готовились пилоты-камикадзе. Ракеты должны были совершить трансконтинентальный перелет по дуге и ударить по цели прямо сверху. Таким образом, речь шла о выходе в стратосферу — то есть реальном космическом полете. По не подтвержденным документально сведениям, однажды такой полет даже предприняли, но пилот не вынес перегрузок и погиб, не достигнув цели. Однако точно известно, что минимум два немецких агента-наводчика были арестованы американскими властями, причем один из них — как раз при попытке устроиться на работу в Эмпайр-стейт-билдинг. Таким образом, если Адольф — настоящий немец, а не съехавший эстонец, то, возможно, он когда-то входил в «звездную» команду германских асов, отобранных для осуществления космического нападения на Америку?..
За пивной путч Леннон отсидел в дурдоме около месяца, а потом с пометкой СО (социально опасный) был выпущен на поруки супруги. Вместе с тем он был совершенно уверен, что имперская канцелярия обязана возместить ему за произведенную акцию моральный и материальный ущерб (ибо выгнали с работы). И буквально через пару дней после выписки из дурки произошло чудо: его взяли на новое место — истопником. Но чудо состояло не в должности, а в самом предмете отопления. Это был массивный пятиэтажный дом в центре города, напротив мемориала «Вечный огонь». Первый этаж здания занимала спортивная студия, а жильцов из квартир выше полностью выселили. Дом готовился под реставрацию, но процесс затягивался. Леннону как истопнику объекта дали разрешение временно занять любое из пустующих помещений по выбору. Кроме того, он получил ключи от всех остальных квартир «для присмотра».
Таким образом, Леннон обретал в свое пользование практически весь дом, за исключением спортивной студии, ради сезонного отопления которой, собственно говоря, и нужно было работать в кочегарке, размещавшейся тут же в подвале. Для проживания наш друг выбрал шестикомнатные апартаменты на третьем этаже, с окнами на три стороны и кухней с балконом. Пройдясь по пустующим квартирам, Леннон собрал кое-какой мебельный гарнитурчик, которым не без вкуса обставил свое представительство имперской канцелярии на «физическом плане».
Центральная, самая большая комната выполняла функцию благоустроенного психодрома, откуда совершались астральные вылеты на объекты. Окна этой комнаты выходили на Вечный огонь, охранявшийся трехметровым железным воином, зомбически торопевшим на фоне сложенной из серых грубо тесанных булыжников стены. Синее пламя, вырываясь из подземной каменной чаши, подсвечивало в темное время суток фигуру магического стража. Леннон периодически подливал по ночам в эту чашу сопалс, утверждая, что тем самым «кормит Агни» и поддерживает ритуал всемирной агни-хотры
[115] на своем участке невидимого фронта. Слева от монумента возвышалась двуглавая кирха Святого Карла, которую Леннон использовал в качестве навигационного прибора при определении курса полета на Лхасу. Он вылетал на метле, с платочком, из окна своей квартиры и проносился точно между двумя крестами, венчающими церковные шпили. Таким образом, можно было попасть в астральный коридор, ведший прямиком в Поталу — традиционную резиденцию далай-ламы. Иногда последний, пользуясь этим же коридором, прибывал в своей астральной инкарнации к Леннону в салон.
