– Ну, подумаешь, лицо пожелтело и брови с ресницами выпали, разве это беда? – недоумевает он. – Я говорил ей: «Зоя, ты что, ты в уме ли? Тебе, на минуточку, скоро семьдесят три, ты и так уже не белолица-черноброва, какая разница, что там у тебя с цветом кожи и ресницами? Щеки напудрить можно, брови новые начертить – вон, все бабы нынче так делают, это даже модно – соболиные хвосты на лице вырисовывать!
В зале хихикают, но Антона Акимовича уже не смутить, он разогнался и вещает без запинки:
– Я и парик ей купил – каштановый, из натуральных волос, красивый и уже сразу с кучеряшками, даже бигуди не нужны, а она все рыдает и рыдает: кудри, мои кудри! Дались ей эти кудри, тьфу! – Матросов в сердцах плюет на пол, но тут же спохватывается и торопливо затирает мокрое место ногой. – Я извиняюсь…
Он снова одергивает пиджак:
– Ну, ближе к делу… Короче, лысая голова Зою просто добила. До этого она крепко держалась, а тут вдруг расползлась как кисель, расквасилась – больно смотреть. И, главное, смерти-то все равно не страшилась, боялась другого – глупости полной: как, мол, она в гробу лежать будет такая страшная! Ну, бабы, кто их поймет!
Антон Акимович недоверчиво крутит головой, поднимает обескураженный взгляд на меня – явно ищет понимания. Не найдя, смекает, что я вообще-то тоже женского пола, и утыкается взглядом в пол:
– Извиняюсь, конечно…
– Антон Акимович, ваша супруга принимала какие-то препараты производства фирмы «Биэль»? – Я не выдерживаю и подталкиваю свидетеля в нужном направлении.
– А как же! – вскидывается Матросов. – Поперлась, пошла то есть, дура старая в салон красоту наводить, а там ее и охмурили. Пообещали и цвет лица вернуть, какой в двадцать лет был, и волосы новые вырастить, гуще прежних! Всучили втридорога кремы, мази, маски, прибор какой-то, чтобы, значит, глубже в кожу вся эта дрянь проникала, а главное – пилюлек впарили две здоровенные банки, с ведерко детское каждая! И еще порошки для коктейлей. Вот тут у меня и списки есть, точнее, чеки…
Антон Акимович извлекает из другого кармана сложенный вдвое прозрачный файл с бумажками, машет им в воздухе – от поднятой волны адвокатов покачивает, но товарищ Матросов еще не закончил.
– Короче, стала Зоенька все это мазать, лепить на себя, а главное – пить и глотать. Сядет завтракать, я глядь – а еды-то у нее никакой и нет, зато пилюльки на блюдечке россыпью! Поклюет их, пожует, бурдой какой-то запьет – и рада. Позаботилась о себе, продвинулась на пути к красоте и здоровью!
Антон Акимович качает головой, вздыхает:
– Дурочка доверчивая, ой дурочка… Наобещали ей эти, напели! – он оглядывается и грозит угловатым кулаком подсудимым. – Сулили все вылечить!
– Мы продавали БАДы, а не лекарства! – огрызается кто-то из них.
– А вот и неправда ваша! – подпрыгивает на месте старичок-сверчок. Усы его воинственно вздрагивают. – Рекламу этих препаратов Зоенька услышала по радио, причем там говорилось именно о лекарствах!
– Какое радио? – уточняю я.
– «Москвичка», – отвечает Матросов и снова лезет в карман, на этот раз нагрудный. – Да Зоя записала этот ролик, чтобы телефоны сохранить, у нее карандаша и бумажки рядом не было, а мобилка-то завсегда под рукой, и голосовые сообщения надиктовывать она любила, так что вот!
Не дожидаясь моего согласия и даже не спрашивая его, Антон Акимович включает запись в телефоне на воспроизведение, и мы слушаем короткий рекламный ролик.
– Лекарства от всех болезней не существует, – бодро говорит приятный мужской голос, – но есть препараты «Биэль», которые поворачивают время вспять, возвращая вам молодость! «Биэль» – и вы вновь здоровы и красивы!
– Протест! – вскакивает адвокат, громким выкриком заглушая концовку рекламного ролика.
– А ежели вы сомневаетесь, так я вам и точную дату скажу, когда на «Москвичке» этот ролик крутили, у нас все записано! – Антон Акимович разворачивается к защитнику и вскидывает телефон с аудиозаписью, как животворящий крест, отгоняющий нечисть. – На станции небось архив есть, там и документ дадут!
Слово «документ» он произносит с ударением на «у», но я киваю: хорошая мысль, толковая.
– И еще! – не унимается разошедшийся старичок. – Когда Зоенька позвонила на указанный в ролике номер, у нее предварительно уточнили список заболеваний! А зачем это, если не для лечения?
Он набирает в грудь воздуха и почти кричит, обращаясь к подсудимым:
– Она же поверила вам, поверила, дрянные вы людишки! А вы ей даже не сказали, что ваши БАДы-гады могут взаимодействовать с лекарствами и снижать их эффект! И такое как раз и бывает при лечении онкологических заболеваний!
Гневный крик заканчивается сиплым стоном. Безголосый старичок-сверчок бессильно машет рукой, садится и опускает голову. Стальной ежик коротко подстриженных волос трясется. Зал молчит.
– Карпенко Вера Леонидовна!
Вера Леонидовна – бабушка, похожая на девочку: сухонькая, легкая, с хрупкой шеей и тонкими пальчиками, которые слабо шевелятся. До сих пор Вера Леонидовна сидела рядом с супругом и теперь непроизвольно ищет его руку. Ей неуютно, неловко, тревожно.
– Добрый день! – заискивающе произносит она, оглядывая зал беспомощным взглядом очень светлых, почти прозрачных глаз. – То есть здравствуйте…
Бабушка-девочка краснеет, сообразив, что не для всех присутствующих этот день – добрый. Чтобы ее подбодрить, я киваю. Вера Леонидовна принимает это как сигнал к действию и, спешно откашлявшись в кулачок, начинает монолог.
– Сама не понимаю, как это вышло! – голос у нее виноватый. – Я думала – загляну, посмотрю, послушаю, не буду ничего делать, не посоветовавшись с Андреем Николаевичем.
Она бросает робкий взгляд на супруга, и тот сокрушенно качает головой, но произносит успокаивающе:
– Ничего, Верочка, ничего…
– Я с ним всегда советовалась, никогда не самовольничала, даже в мелочах, – признательно кивнув супругу, Вера Леонидовна поворачивается ко мне. – Мы вместе уже… сколько, Андрюша? – она опять оглядывается.
– Пятьдесят четыре года, – громко произносит Андрей Николаевич.
В зале кто-то громко бьет в ладоши – то ли иронизирует, то ли действительно восхищается. Я неприцельно бросаю строгий взгляд и снова выжидательно смотрю на умолкшую бабушку-девочку.
– Пятьдесят четыре, надо же, – задумчиво бормочет она. – На будущий год юбилей…
– Верочка, соберись! – мягко напоминает Андрей Николаевич.
– Ах да, – бабушка-девочка вздрагивает и озирается с легким недоумением, будто спросонья. – Простите, мне стало трудно сосредоточиться. Возраст… Собственно, я потому и обратила внимание на то предложение. Оно обещало, что процедуры и препараты «Биэль» чуть ли не повернут время вспять, вернут нам молодость…
Вера Леонидовна трясет головой. Легкие, как пух, серебристые волосы зависают в воздухе аккуратным нимбом.
