Книга В поисках белой ведьмы, страница 69. Автор книги Танит Ли

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «В поисках белой ведьмы»

Cтраница 69

— Но, Вазкор, — произнес Гайст, — разве тебя когда-нибудь трогало человеческое горе?

Я не ожидал от него такое услышать. Слова его задели меня за живое, разбередили давно зажившие раны.

— Ты не знаешь сострадания, — продолжал он без малейшей тени гнева в голосе, просто констатируя факт. — Все беды человеческие обходят тебя стороной — так как же ты можешь испытывать сострадание? Тебе должно быть понятно, что жалость, которую один человек испытывает, видя муки другого, по сути своей — страх, что и его самого может постичь такая же участь. У нас холодеет сердце и идет мороз по коже, когда мы сталкиваемся с болезнью, ранами, смертью, поскольку мы знаем, что и нас это может коснуться. Но ты, Вазкор, чья плоть не подвержена этим несчастьям, разве ты можешь переживать вместе с нами?

У меня перед глазами снова витал застреленный олень, и я вспомнил, что я тогда чувствовал — жалость, порожденную страхом при виде смерти. И еще мне пришло на память, как я помогал жрецам во время чумы, пытаясь облегчить страдания других, как будто тем самым я мог отвести болезнь от себя. Да, Гайст был совершенно прав. И тем не менее, без него я не смог бы так отчетливо это осознать.

— Не надо себя упрекать, — продолжал он. — Не требуй от себя большего, чем то, на что ты способен. А способен ты лишь на мимолетные проблески жалости, вызванные ностальгией. Истинное сострадание тебе недоступно. Зато тебе доступно нечто гораздо большее. Спроси у этого человека, что ему больше по душе — чтобы ты его жалел или чтобы вылечил? Рука Дарга легла мне на плечо.

— Что такое? Вы тут болтаете по-масрийски, а мой солдат воет от боли, как волчица. Ну же, Гайст. Вылечи его!

Я произнес хриплым, как у подростка, голосом:

— Гайст, пускай все уйдут. Раз уж я должен это сделать, я не хочу никаких свидетелей.

Гайст вывел людей из пещеры. Я слышал, что он рассказывает им на ходу сочиненные небылицы о том, что я учился в Золотом Бар-Айбитни у известного доктора или еще что-то в этом роде. Увели и всхлипывающего мальчика, и я остался наедине с корчившимся и стонущим от боли раненым.

Я его вылечил. Я не испытывал ни гордости, ни удивления, ни презрения, ни удовольствия, и моя бесчувственность меня нисколько не волновала. Я просто вылечил его. Я просто сделал свое дело, и мне не нужны были звуки фанфар.

Вскоре он пришел в себя. К тому времени я успел перевязать его руку обрывком ткани, чтобы никто не видел, что рана исчезла.

Глядя на меня горящими глазами, он сказал, что боль прошла и что он может пошевелить пальцами и кистью. Я ответил, что если он в течение семи дней не будет снимать повязку и смотреть на рану, то полностью излечится. Он, вытаращив глаза, принялся убеждать меня, что рана исчезла, что это волшебство. Я очень близко наклонился к нему и пообещал, что если он еще раз, в глаза или за глаза назовет меня волшебником, я нашлю на него вурдалака, чтоб тот изгрыз его печень.

Мы расстались в недружелюбном молчании.

Я сидел на камне, немного поодаль от лагеря. Оттуда до меня доносился лай собак и крики людей. Красно-лиловый цвет неба постепенно менялся на фиолетовый, и над Пустыней поднялась серебристая луна. Где-то едва слышно возились крысы. На таких пустынных пространствах каждый звук, как в оболочку, попадает в звенящую пустоту и, каким бы громким он ни был, кажется едва различимым. Крики разбойников, шорохи животных как бы заключены в невидимые пузырьки, символизирующие их недолговечность. Бессмертна только пустыня.

Долго я так сидел. Время от времени я видел, как вспыхивает огонь в кузнице, и думал: «Ну вот, Гайст заполучил свою кузницу». Но, в основном, мысли мои были заняты другим. Я пытался осмыслить свою жизнь. Нельзя сказать, чтобы я обрел покой, скорее, покой показался мне и обдал меня своим холодным дыханием. Когда признаешь свое поражение, тоже становится легче. Я все время старался сдвинуть гору, стоящую у меня на пути и, наконец поняв, что мне это не удается, прилег, благодарный, отдохнуть в тени у подножия горы.

Прошло, наверное, часов пять. Луна прошла зенит и двинулась на запад.

Я снова взглянул на расплывшиеся по лагерю пятна костров, собираясь уже вернуться туда. Внезапно я увидел перед собой человека, слезающего с черного коня. Я обратил внимание на то, что конь этот гораздо благороднее тех лошадей, на которых обычно ездят разбойники. Человек обернулся. Его вьющиеся волосы были подстрижены гораздо короче моих, и одет он был довольно ярко, но, тем не менее, он все же чем-то походил на меня. Я заметил, что с ним была женщина верхом на муле; он обернулся, чтобы заговорить с ней. Они произносили довольно банальные фразы, но чувствовалось, что между ними существует какая-то связь, обмен энергией. На женщине была черная одежда, похожая на ту, что носят в племени. По плечам не ко времени выпавшим снегом рассыпались белые волосы.

Видение исчезло так же быстро, как и появилось. Оно походило не на кошмар, а просто на сон.

Рядом со мной стоял Гайст. Мягким голосом он произнес:

— Что тебе привиделось?

— Моя мать — ответил я. — Моя мать и с ней еще кто то, но не мой отец.

— И в тебе больше нет гнева? — спросил он полуутвердительно.

— Нет, гнева я больше не чувствую. Однажды, в приступе отчаяния вспомнив о моем отце, я поклялся убить ее.

Он попросил разрешения присесть рядом.

— Ты никогда не найдешь покоя, пока не настигнешь ее, — продолжал он.

— Нет, нет, я уже обрел покой. Настолько, насколько его вообще возможно обрести.

— Однажды ты проник в мой мозг, чтобы прочесть мысли. Но при этом и я смог прочесть твои. Ты кое-что узнал обо мне, а я — о тебе. Что ты на это скажешь?

— Лели выскребла мой мозг, как кухонный горшок ножом. — Да, за удовольствие надо платить. — И что же ты обо мне знаешь?

— Достаточно, чтобы указать тебе дорогу, — сказал он.

Внутри меня как будто зашевелилась змея. Я пробуждался. Пробуждались мои мечты и видения, сознание и чувства, и звали меня обратно в водоворот жизни, куда мне, вероятно, не очень хотелось возвращаться.

— Гайст, — заговорил я, — я все уже давно взвесил. Если я найду ее, я ее убью. Это точно. Во мне уже нет ненависти, но у него есть причина ненавидеть ее, и я создан его существом, его волей. Ах, Гайст, если бы я знал своего отца!

— Сияющая темнота, — произнес Гайст, — отблеск света на стене:

Огненная тень. Вазкор, в тебе слишком много от него и так же много от нее. Ты не должен сходить с этого пути. Ты должен встретить их обоих, чтобы принять решение. Итак, допустим, ты вознамерился пуститься за ней в погоню, с чего ты начнешь?

— Я должен буду воспользоваться своей Силой, а этого я поклялся больше не делать. Ну, хорошо, чтобы вылечить кого-то — ладно. Но не для этого.

— Итак, сила сосредоточения, — сказал он. — Мы, шрийцы, тоже практикуем такое. Маленькая сила в большой концентрации. Чтобы выследить человека, нужно взять какую-нибудь принадлежавшую ему вещь — из одежды или украшений, желательно то, что он часто носил. Если у тебя ничего такого нет, надо как можно точнее воссоздать что-нибудь похожее. Когда ты о ней думаешь, в твоем мозгу возникает некий образ. Кошка Уастис, белая рысь. Посмотри.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация