— Да ладно, я у нас в деканате потом перепишу. Вам же гостиница не нужна…
— Нужна! — вдруг оживился профессор. — Мне нужна гостиница!
— То есть вы хотите жить вместе со всеми в общежитии? — удивилась девушка.
— Да. Да, конечно, обязательно!
Последнее обстоятельство выбило Степана из колеи. Он растерялся. Профессор явно был не в себе. Ведь у него в центре Москвы была прекрасная трехкомнатная квартира, где он проживал со своей новой молодой женой Глашей, которую всех, кто к нему приходил, просил называть, наверное для солидности, Глафирой Сергеевной. Она работала медсестрой в поликлинике. И сам Степан не раз бывал там. И Настя тоже. То есть все это выглядело более чем странно.
Но сидящая за столиком регистрации девушка только пожала плечами и сказала:
— Ладно. Если вы хотите жить вместе со всеми, я выделю вам… — она внимательно просмотрела какую-то страничку на ноутбуке, — я закреплю за вами тридцать пятую комнату.
— Спасибо, — кивнул профессор и повторил: — Тридцать пятую комнату.
После этого девушка попросила профессора расписаться и выдала ему красивую зеленую папочку с документами.
— Здесь и программа, и сборник тезисов, и ордер на заселение в общежитие, и марлевая повязка, — объяснила девушка.
— Вы мне обещали рассказать, почему все в марлевых повязках… — начал профессор.
Но девушка вдруг вскочила и направилась туда, где у закрепленного на стене экрана столпились люди.
— Новости! — воскликнула девушка и добавила: — Сейчас сами все и узнаете!
Профессор, почему-то плотнее натянув на голову капюшон, подошел поближе к экрану. По дороге к нему обратился какой-то высокий седовласый иностранец. Он обратился к профессору по-русски, долго тряс ему руку, приговаривая:
— Добрый день, добрый день, профессор! Как дела?
Но, заметив, что профессор его не узнает, вдруг рассмеялся и уже по-английски добавил:
— В этой повязке меня мать родная не узнает!
Профессор вежливо кивнул и перевел взгляд на экран.
Показали тот самый выход в метро, где, проезжая утром, Степан видел толпу народа и телевизионщиков.
— Случилось непредвиденное, — сказала одна из корреспонденток. — На одном из перегонов между станциями машинисту стало плохо. И только чудо спасло поезд от крушения. С подробностями в прямом эфире один из свидетелей этих событий…
Но тут репортаж резко оборвался, и ведущая новостей вежливо проговорила:
— А теперь к другим новостям.
— Это опять муравьи… — произнес кто-то.
— Хотят правду скрыть. Но это им не удастся! — добавил один солидный мужчина.
— Приглашаем всех занять места в зале! — проговорила Эвелина Карловна и, заметив, что профессор Сечкин направляется в зал с дорожным чемоданом и сумкой, да еще в куртке, отвела его в сторону и предложила:
— Леонид Прокофьевич, вы бы вещи на кафедре или в деканате оставили. И курточку снимите. Я понимаю, вы прямо с самолета. Но вам же в президиуме сидеть! Выступать!
— Нет! — вдруг резко выкрикнул профессор. — Я буду выступать, но с вещами и в куртке!
— Хорошо, хорошо, — проговорила Эвелина Карловна, оглядываясь, и, заметив Степана, строго спросила: — Рыбин, что это с ним? Он же должен вести заседание и выступать…
— Я же вам говорил, он как будто загипнотизированный…
— И что он правда так выступать собирается? Здесь же не маскарад!
— Не знаю, — пожал плечами Рыбин, но, оглянувшись, заметил входящих в зал двух иностранцев, один был обвешан плакатами на английском, а другой одет в защитный костюм. Кивнув Эвелине Карловне в их сторону, Степан вздохнул: — Маскарад не маскарад, а маскарадных костюмов хватает! Пусть как хочет, так и выступает…
— Ладно, я сама открою конгресс. Пусть в чем хочет выступает. Только в президиум его не пускайте. И вообще присмотрите за ним! — попросила Эвелина Карловна и, заметив, что профессор уже прошел в зал, добавила: — Идите, идите за ним скорей!
Степан вошел в зал и присел рядом с профессором, который устроился в третьем ряду и достал из чемодана папку со своим докладом.
Степан Рыбин окинул зал и вздохнул с облегчением, заметив в дальнем углу того странного типа, который несколько дней назад нашел его рюкзак, а вчера приходил к нему в лабораторию. Правда, был он не в байкерских кожаных доспехах, а в сером свитере и джинсах. Заметив, что Степан Рыбин его обнаружил, Муму кивнул ему. Но пересаживаться поближе не стал.
Профессор Сечкин внимательно вчитывался в свой доклад. А тем временем в президиум начали подниматься ученые в марлевых повязках. Эвелина Карловна в расшитом длинном бархатном платье тоже успела надеть повязку.
Когда все устроились, она встала у микрофона и объявила:
— Первый Международный конгресс биоклиматологов объявляю открытым!
Все встали и зааплодировали. Степан Рыбин тоже встал и покосился на профессора Сечкина, который как ни в чем не бывало продолжал читать свой доклад. От аплодисментов он вздрогнул, на секунду оторвался от чтения, нервно оглянулся, а потом вернулся к своим бумагам.
Степан не стал его тревожить и попросил программку у своего соседа справа — доцента Войченко, который преподавал экологию.
Выступление профессора Сечкина стояло первым. Но Эвелина Карловна решила заменить его или, во всяком случае, вызвать к трибуне попозже. Пока что она, надев очки в модной яркой оправе, прошла к трибуне и хорошо поставленным голосом стала зачитывать доклад:
— Главная задача нашей конференции — обсудить, как человечеству бороться с глобальным потеплением. Особенно остро эта проблема будет стоять после 2012 года, когда заканчивается действие Киотского протокола, по которому ограничивался выброс в атмосферу парниковых газов. Мы очень рады, что российские и зарубежные климатологи согласились принять предложение биологов о взаимодействии. Ведь ни для кого не секрет, что именно живые существа, какую бы ступень в процессе эволюции они ни занимали, первыми реагируют на изменения климата. Главная задача ученых — не только внимательно следить за всеми изменениями гео- и биосферы, но и активизировать благоприятное воздействие живых организмов на окружающую среду. Ведь до последнего времени биосфера воспринималась только как объект, на который воздействует окружающая среда. Современная наука в силах активизировать и обратный процесс. Я хотел бы, — тут Эвелина Карловна замялась и поправилась: — Я хотела бы в качестве примера привести практически исчезнувшую с лица земли и возобновленную нами популяцию редких насекомых. — Она опять запнулась, а когда с ошибкой прочитала латинское название, Степан Рыбин понял, что Эвелина Карловна, очевидно, зачитывает подготовленный для сборника доклад Леонида Прокофьевича.
Дальнейшие слова привели всех в шок. Эвелина Карловна, которая даже не вдумывалась в то, что зачитывает, а лишь слушала, достаточно ли зычно звучит ее голос, читала:
