— Много лет назад, будучи в Закавказье, мне посчастливилось наблюдать в естественных условиях за жизнью последних представителей популяции данного вида насекомых — крылатых кровососущих муравьев, которых некоторые лжеученые пытались представить как результат мутации инопланетных организмов.
По залу пробежал шепот. Все, очевидно, сразу вспомнили о насекомых, которые начали плодиться в московском метро.
А Эвелина Карловна, не осознавая, что говорит, продолжала:
— После того как, я в этом уверен, ой, уверена, произошли определенные климатические изменения, была нарушена целостность экосистемы. Эти уникальные насекомые практически исчезли с лица земли. И много лет мы занимались тем, что в лабораторных условиях пытались возобновить популяцию. И вот сейчас я с гордостью заявляю: мы не только сохранили, мы преумножили эту популяцию. И вернули ее в естественные условия…
— Это же мой доклад! — вдруг вскочил с места Леонид Прокофьевич.
Эвелина Карловна на мгновение смолкла, а потом таким же спокойным, уверенным голосом заявила:
— Успокойтесь, Леонид Прокофьевич! Это, конечно, ваш доклад! Я не собираюсь его себе присваивать. Я думаю, участники конгресса, имея на руках программы и сборники материалов конгресса, все давно поняли.
— А почему он сам не читает? — выкрикнул кто-то из зала.
— Дело в том, — чеканя каждое слово, продолжала Эвелина Карловна, — что Леонид Прокофьевич только что вернулся из командировки. И не очень хорошо себя чувствует. И я посчитала возможным прочитать за него его доклад.
— Да все правильно! — раздалось из зала. — Пусть профессор отдыхает.
Леонид Прокофьевич, обескураженный и растерянный, сел на место и начал вчитываться в распечатку своего доклада.
— А вопросы кому задавать? — раздался из зала звонкий юношеский голос. — Профессору или вам, дамочка?
— Я не дамочка! — обиженно поджала ярко накрашенные губы Эвелина Карловна. — Я, между прочим, тоже ученый, кандидат биологических наук, доцент…
— Госпожа доцент, так вопрос можно? — продолжал тот же голос.
— Можно, — кивнула Эвелина Карловна.
— Эти муравьи, о которых вы только что докладывали или, точнее, профессор Сечкин в вашем лице докладывал, случайно, не те, которые в московском метро людей пожирают? — спросил мужской голос откуда-то из середины зала.
Зал сначала зашумел, а затем притих.
Эвелина Карловна раскраснелась и ответила:
— Об этом лучше знать профессору Сечкину. Он у нас лучший специалист по муравьям. Думаю, будет лучше, если он ответит на этот вопрос на секции своей кафедры.
— А в какой секции он будет выступать? — не унимался звонкий мужской голос.
— Посмотрите в программе, там все написано, — сказала Эвелина Карловна, наконец взяв себя в руки.
Люди зашуршали программками, а Эвелина Карловна, воспользовавшись паузой, перешла в президиум и уже в микрофон ведущего объявила:
— А теперь перед вами выступит директор Главной геофизической обсерватории господин Слепцов.
На сцену из зала поднялся высокий седовласый мужчина в строгом сером костюме и галстуке. Взойдя на трибуну, он стянул вниз марлевую повязку и сказал:
— Многие считают, что ничего нового о проблемах изменения климата сказать невозможно. Самой главной остается проблема методики подсчета средней глобальной температуры. Как известно, это очень непростая задача, и оценки, которые были получены в различных исследовательских центрах, отличаются весьма существенно. Возьмем 2008 год. Британский офис погоды, проводя анализ температуры самых теплых годов, начиная с 1891 года, ставит его лишь на десятое место, а вот Американский центр климатических данных — на восьмое. У нас на конгрессе, кстати, присутствуют представители и одного и другого центра. Думаю, на секциях они дадут достаточно ясные пояснения. Пришло время унифицировать во всемирном масштабе способы измерения и подсчета средней глобальной температуры. Ведь прежде чем бороться с глобальным потеплением, мы должны его хотя бы зафиксировать… Сегодня наша Земля напоминает больного. Ее лихорадит, она чихает, кашляет. Ее нужно срочно лечить. Но ведь пока не поставлен точный диагноз, невозможно подобрать эффективное лекарство.
Эвелина Карловна постучала по микрофону и строго произнесла:
— Соблюдайте, пожалуйста, регламент! Все, что не успели сказать, вы договорите на секциях. И еще. Мне отсюда хорошо видно, что многие в зале не надели или сняли с лица марлевые повязки. Настоятельно прошу этого не делать. Мы, биологи, должны показывать простым людям пример, как вести себя в ситуации угрозы биологического заражения…
— А что, действительно существует угроза? — вдруг спросил Слепцов.
Эвелина Карловна смолчала, но окинула его просто-таки испепеляющим взглядом.
Когда Слепцов, натянув на лицо повязку, спустился в зал, Эвелина Карловна объявила:
— Слово предоставляется эксперту Российского Гидрометеоцентра господину Лапушкину, который познакомит нас с главными аргументами в пользу потепления.
Господин Лапушкин, довольно плотный, невысокий лысоватый мужчина в застегнутом на все пуговицы коричневом костюме, марлевой повязки с лица не стягивал, и поэтому даже в микрофон говорил глухо и не совсем разборчиво. Но поскольку Степан Рыбин сидел рядом с профессором в третьем ряду, ему было все слышно и видно.
Господин Лапушкин, хотя и не носил очков, был, очевидно, близорук, потому что все время подносил текст своего выступления к глазам и при этом щурился.
— Когда мы говорим о климате, — начал он, — имеем в виду статистические данные минимум за двадцать лет. Неспециалистам кажется, что, когда речь заходит о потеплении, это значит, что нынешняя зима будет обязательно теплее прошлой. Но это не так. Главный аргумент потепления в том, что следующие двадцать зим в среднем будут теплее, чем двадцать предыдущих. При этом все реже случаются рекорды холодной температуры. А вот аномальное тепло происходит постоянно. Хотя, когда высокие температуры становятся не исключением, а правилом, нужно говорить не об аномалии, а о тенденции.
— Уважаемый господин Лапушкин, — вдруг прервала его Эвелина Карловна, — помните о регламенте! Я думаю, есть смысл остановиться на конкретных примерах.
— Да-да, — закивал господин Лапушкин, достав из кармана носовой платок и вытирая им пот со лба. — Я уже перехожу к конкретным примерам. Наука в настоящее время располагает аргументами как в пользу потепления, так и в пользу похолодания. Есть основания говорить о глобальной аномализации климата. Так, в Южно-Сахалинске в мае была зафиксирована температура плюс тридцать четыре градуса. И в то же время в Польше и Германии зимой было минус двадцать девять. В Киеве в октябре второй раз зацвели каштаны, на востоке Средиземноморья и в Черном море вода была около двадцати четырех градусов. А в Эмиратах мороз достиг отметки минус три и даже в пустыне выпал снег почти в двадцать сантиметров. Снегом буквально завалило Сицилию, Анталию, Канары. Во Франции и Англии намело сугробы под два метра. Более восемнадцати лет море у берегов Англии не замерзало на восемьсот метров от берега, в Роттердаме более тринадцати лет не использовали в порту ледоколы. А теперь вот пришлось. В Миланском зоопарке животных пришлось кормить круассанами и овсянкой, потому что у них замерз корм. А в апреле в Европе было тридцать пять градусов жары. На фоне этой климатической лихорадки все чаще случаются стихийные бедствия. Месяц в сентябре шли дожди в Стамбуле. В Британии под воду ушли тысячи домов. Таких дождей, как пролились в Австрии, не было две сотни лет. И в то же время в Китае случилась самая страшная за полстолетия засуха. Иногда трясти и лихорадить начинает один и тот же регион. В Индии летом случилась жуткая засуха. А потом начались ливни, которых не было более полувека. Таким образом, мы можем сделать вывод…
