— Нет-нет, — отказался Муму, — я позвоню позже.
— Ну что? — спросил Степан.
— Да ничего, придется обходиться своими силами, — проговорил в задумчивости Муму.
— Так пойдем в лабораторию или нет? — спросил Степан Рыбин.
— Если хочешь — пошли! Попытка, как говорится, не пытка, — сказал Муму, окинув снова задремавшего в кресле профессора оценивающим взглядом.
— Пойдемте, профессор, — сказал Степан Рыбин, тронув Сечкина за плечо.
— Куда? — встрепенувшись, уточнил профессор. — В аэропорт?
— Да, в аэропорт, — успокоил его Дорогин.
Когда они вышли из актового зала, в фойе и коридорах было совсем тихо. Похоже, не только участники конгресса, но и студенты разошлись по секциям.
Когда они спускались по лестнице, им навстречу шла целая бригада корреспондентов с микрофонами и камерами.
— Вы не подскажете, где найти профессора Сечкина? — спросила девушка, которую совсем недавно Степан Рыбин видел на экране.
— Он где-то в аудитории на втором этаже, — уверенно объяснил Муму, не моргнув глазом и опередив профессора, который, услышав свою фамилию, как-то напрягся и вроде даже что-то вспомнил.
— Зачем вы так? — не понял Дорогина Степан Рыбин.
— Ну, нам еще только телевидения не хватало, — покачал головой Муму.
— Да, наверное, вы правы, — согласился Рыбин, направляясь по коридору к лестнице, которая вела в лабораторию.
— Куда вы меня ведете?! Подождите, кто вы такие и куда меня ведете?! — опомнился профессор.
— Мы вас провожаем в аэропорт, — заявил Муму, и это сразу успокоило профессора.
Когда они подошли к дверям лаборатории, Муму показалось, что за угол метнулись две тени. Степан Рыбин начал открывать двери и удивленно пожал плечами:
— Кто-то выключил сигнализацию. И в замке, похоже, копались…
Он открыл двери, и в ту же минуту Муму, который по-прежнему всматривался в полумрак коридора, едва успел уложить Степана и профессора на пол. Предназначенная одному из них пуля пролетела дальше и разбила стекло в дверях. Звон осколков заглушил еще один выстрел. Это стрелял Дорогин. Он в буквальном смысле втолкнул профессора и Степана в лабораторию, а сам, захлопнув за ними железные двери, бросился догонять тех, кто стрелял. Но у тех, наверное, был продуман путь отступления. Потому что, выглянув в распахнутое окно, Дорогин успел заметить лишь отъезжающую вишневую «ауди». Скорее всего, стрелявшие спустились вниз по пожарной лестнице, которая располагалась прямо под открытым окном.
Муму закрыл окно и, пребывая в глубокой задумчивости, вернулся в лабораторию.
Стрельба и стресс, который пережили профессор Сечкин и Рыбин, подействовали на них отрезвляюще. Во всяком случае, когда Дорогин вошел в лабораторию, они о чем-то мирно беседовали, стоя у одного из прозрачных инкубаторов. Стеклянная колба, в которой Рыбин без ведома профессора разводил крылатых муравьев, была, как и вчера, закрыта металлическим футляром.
Муму вошел так тихо, что они его, похоже, даже не услышали. Профессор снял и положил на стул куртку и, как ни удивительно, стал вполне адекватен.
— Леонид Прокофьевич, я хочу вам кое-что показать, — сказал Степан, чуть волнуясь. — Я без вас тут вырастил целую популяцию. Представляете, из одной особи — целую популяцию…
— Ну, такими словами бросаться не стоит… — пожал плечами профессор, поправляя очки и не скрывая радости. — Популяция — это уж слишком… Будь скромнее. Но раз научился их размножать, это похвально, очень похвально… Давай показывай…
— А вы там с Настей справились? — спросил Степан, настороженно глядя на профессора.
Но тот вдруг весь напрягся и проговорил:
— Не помню. Прости, ничего не помню.
— Вы что, и Настю не помните? Настю Лапину не помните? — встревожился Степан.
— Нет, — покачал головой профессор.
— А Эдуарда Мирзоева помните? — включился в разговор Муму.
— Эдуарда? Мирзоева? — напрягся профессор. Да так, что на лбу у него выступила испарина.
— Он был одним из лучших ваших учеников, — напомнил Муму. — За границей учился. А теперь у него лаборатория в Закавказье. Это к нему вы с Настей летали…
— Не помню… Совсем не помню, — покачал головой профессор.
— Ладно. Это неважно… — произнес Дорогин и взял со стула куртку, в которой прилетел профессор.
— Ты мне хотел что-то показать… — обратился профессор к Степану.
— Да, сейчас, — отозвался тот, снимая с одного из инкубаторов серебристый футляр и откручивая какой-то краник.
Пока профессор и Степан наблюдали за оживающими на глазах летучими муравьями, Дорогин внимательно ощупал капюшон куртки и обнаружил то, что искал. Под подкладкой ползало что-то живое, наподобие майского жука или жука-скоробея.
Жук, похоже, был живым и переползал с места на место. Подумав, Дорогин взял со стола перочинный ножик и, аккуратно вспоров подкладку, достал жука. Это действительно был живой жук, но, стоило Дорогину перевернуть его и положить на стол ножками вверх, ему все стало ясно. На пузе у жука была вмонтирована металлическая пластинка с крохотным застекленным отверстием, которое напоминало окуляр кинокамеры.
Сначала Муму хотел подозвать профессора Сечкина и Степана Рыбина, которые вдохновенно наблюдали за копошащимися в инкубаторе тварями. Но потом он все же решил, что это вопрос компетенции совсем других органов. И тот, кто придумал это хитрое приспособление, в устройстве которого так просто не разберешься, вполне может быть полезен и Дорогину, и Плетневу, и генералу Рогову. А профессор и его ученик пусть занимаются своими букашками. Теперь становилось понятно, почему профессор ходил в куртке, натянув на голову капюшон, и почему стал адекватен, только сняв куртку.
Раньше «жучками» называли хитрые крохотные подслушивающие устройства, которые вставляли в телефоны или оставляли в квартире подозреваемых или тех, за кем велась слежка. А теперь наука шагнула так далеко, что реальные жуки превратились в средство наблюдения и управления людьми. Да еще такими умными, как профессор Сечкин. Единственное, что теперь смущало Дорогина, — это прикрепленная на жуке пластинка, которая вполне могла работать как видеоустройство. Окинув лабораторию внимательным взглядом, Дорогин нашел-таки подходящий коробок и спрятал туда жука. Коробок положил себе во внутренний карман пиджака.
А профессор тем временем, радуясь, как ребенок, наблюдал за тем, что происходило в инкубаторе.
— Он ничего не помнит… — взглянув на Дорогина, пожал плечами Степан Рыбин. — Надо бы его ввести в курс дела, рассказать, что происходит в московском метро.
— Степан, но вы ведь тоже разбираетесь в этих насекомых. Может, вы бы смогли… — начал Дорогин.
— Я могу начать… А потом или Настя прилетит, или профессор придет в себя… — сказал Степан и добавил: — Может, еще кто-то из учеников Сечкина подключится. Если бы с Настей можно было связаться. Там же, куда они с профессором поехали, целая лаборатория есть по изучению насекомых!
