— Ничего, будешь вкалывать как мы — оценишь, — Лоуренс с размаху влепил сыну по спине.
Это он почувствовал. Даже немного обрадовался.
Войдя в столовую, Редрик пересчитал тарелки и вопросительно глянул на раскладывающую блюда Валенсию.
— Мои помощницы собрали клуночки и унесли свою часть домой, — успокоила его гномиха.
Все заняли места за столом.
— Редя, мы же не просто так сидим?
— Понял, — сказал парень и вопросительно глянул на присутствующих.
— Как обычно, милый мальчик.
— У меня есть, — потряс Гизмо баклагой.
— Я быстро хмелею, мне не нужно, — спохватившись, ответила Далила.
— Заварю девочке чай, — начала подниматься гномиха.
— Спасибо, но не утруждайте себя. Я попью воды.
— Я сама его пью, травяной.
— Спасибо еще раз, но нам нужно уходить. Да и… я плохо переношу горячие напитки — чувствительность. Придется ждать, а нужно оказаться в Южном до темноты.
— Ничего. Есть узвар, — сказал Редрик, идя на кухню.
Гномиха долго смотрела на Далилу, но затем села.
— Я вас обидела?
— Нет-нет, нисколько.
Редрик принес и расставил напитки. Валенсия, как обычно, пила гномий бренди, гремлин — чистый спирт, а отец и сын по четвергам пили пиво. Пришло время снимать крышки.
Четверг назывался рыбным днем не просто так. Во главе стола красовался запеченный толстолоб — блюдо дня, но кроме него стол ломила еще прорва вкусного. Нежнейшие фаршированные овощами скумбрии, копченая макрель и семга, румяные жареные караси с надрезанными боками.
Гарниром к этому шла мягкая, словно масло, вареная картошка. Еще было любимое лакомство Валенсии — тарелочка маленькой соленой рыбки, которая считалась практически мусорной. Но гномиха любила взять кусок ржаного хлеба, смазать его сливочным маслом и положить сверху слой этой рыбки. Редрик не понимал вкуса женщины, но не осуждал.
Перед Гизмо же стояла оловянная миска с его рационом. Морские камешки, галька, песчаник. Все это посыпано береговым песком и сдобрено пустыми ракушками. Он потянул носом над тарелкой. Несколько песчинок залетело внутрь.
— В жизни у моря тоже есть преимущества, — проговорил гремлин, утирая нос. — Можно спокойно поститься. Обожаю морепродукты.
Религия народа Гизмо была настолько чужда Редрику, насколько и предпочтения в пище.
Дети, теряя терпение, колотили ладошками по столу, но молчали.
— Простите, я еще не отошла от красоты посуды, а тут еще и такое, — быстро затараторила Далила.
— Это набор для сервировки трапез аристократов. Он уже давно пылится, госпожа Валенсия видимо решила его выгулять, — проговорил лавочник, наливая себе и сыну пива в кружки.
— Вещи должны служить, — наставительно сказала гномиха, собирая свой любимый бутерброд.
— А стол, у меня просто глаза разбегаются, — продолжала девушка.
— Экономить на еде — всегда себе дороже, — сказал Редрик. Но помрачнел, увидев выражение лица девушки.
Похоже, это было актуально далеко не везде. Он приложился к пиву.
— Вы позволите? Дети не должны забывать слов затрапезной, или их накажут, — сказала она, беря Билли и Элли за руки.
— Ничего не имею против, — сказал Лоуренс, накладывая себе скумбрии.
Девушка тихо начала читать молитву, дети вторили ее словам:
— Да прорастет из следов твоих хлеб, что напитает нас. Да наполнятся они влагой, что утолит нашу жажду. Да расцветутсады у тебя на пути, ведь ты несешь спасение каждому из нас и караешь нечестивых. Пусть будет вечно твое скитание, ибо лишь в нем — истина. Славься, Странник и дорога его, ведь она нам и стол, и дом.
— Жуть, — проговорил гремлин, жуя песок.
Редрик пнул его стул. Тот заворчал. Все принялись за еду.
Ели методично и много, особенно дети. Они явно недоедали вдали от храма, хоть вроде и не страдали от голода. Редрику было приятно видеть, как они делятся впечатлениями и радуются. Покончив с едой, Далила подошла к гномихе. Она обеими руками взяла кисть маленькой женщины и нежно сжала.
— Вы должно быть красите волосы. Ваш родной цвет — кремовый и точка.
— Нет-нет, девочка, все что ты видишь — натуральное.
— Но я думала, что так готовить могут только кремобороды.
— Нет-нет. Могут все, умеют лишь они. Я просто научила моих девочек рецептам. Если бы ты поела в нашей столовой в Вахрамаке, поняла бы.
— Надеюсь, я смогу туда попасть как-нибудь.
— Нет-нет, не сможешь.
— Почему? — удивленно посмотрела девушка.
— Нет больше Вахрамака, — твердо сказала женщина и будто ушла в себя.
— Простите, — неуверенно извинилась Далила, но гномиха не реагировала. Только слезинка появилась в уголке ее глаза, но так и исчезла, не скатившись.
Неловкое молчание прервали дети. Элли и Билли с вопросом в глазах дергали Далилу за рукав:
— Теперь мы должны уйти?
— Да, — тихо вымолвила девушка.
Редрик поднялся из-за стола.
— Я провожу, — он посмотрел на отца. Тот пожал плечами, он что-то читал в маленькой книжке. — Пойдемте.
Далила и дети прошли за Редриком в его комнату.
— Действительно — бардак, — прокомментировала девушка.
— Тут все на своих местах, — окинул взглядом свою комнату Ред.
Это было стандартное жилое помещение управляющего лавкой. Шкаф-картотека, платяной шкаф, комод, несколько полок, письменный стол и стул — все по базовой комплектации.
Редрик позволил себе лишь заменить кровать на двуспальную. Обычная стала ему маловата. На полу лежала куча стопок книг и тетрадей, ящик «Гномьей особой» и гора носков.
Редрик подошел к платяному шкафу и заглянул в него. Там лежал ворох верхней одежды, доставшейся от Симона, вперемешку с апельсиновыми корками. Он порылся. В глубине лежало несколько свертков. Парень напряг зрение. На одном из них, самом крупном, виднелся пришитый его рукой ярлык с надписью: «1417–1422 п.к.в.с.». Парень с усилием достал его и бросил на кровать.
— Что там? — спросила Элли.
— Подарки, — Редрик вскрыл сверток и начал доставать шубы разного размера.
— Редрик. Это слишком… — начала Далила.
— Мне они ни к чему, — прервал ее парень, примеряя на детей теплую одежду. Билли досталась пухлая дубленка, Элли — черная шуба из меха неизвестного зверя, рукава которой были слишком длинными для девочки.
— Так даже лучше — рукам тепло. Спасибо, Редрик, — поблагодарила девочка.
