— Нет, просто много читаю, — сердце парня проснулось от спячки и забилось, будто покрывая разом все пропущенные удары.
Он убрал свою поделку во внутренний карман плаща и помог Далиле усесться перед собой. Волосы девушки не пахли гвоздикой. Они были даже не совсем чистыми, но они пахли ею самой, этого было достаточно.
— Полегче, здоровяк. Сейчас всю меня снюхаешь.
— Я с непривычки. Давно не доводилось ездить в паре, — Редрик по-гномьи попросил Смоки продолжать идти.
— И как давно?
— Никогда.
— Значит, я у тебя первая, — взглянула из-за плеча Далила.
— Как это у вас, Путников, называется? Может, «попутчица»? Ты — моя первая попутчица, — увернулся от ловкого намека Редрик.
Девушка отвернулась.
— Я больше не в культе, — тихо, будто себе, прошептала она. — Меня подсидели.
— Чем ты там занималась, что тебя смогли подсидеть.
— Работала в приюте. Он в столице, оттуда Билли и Элли, да и все дети, с которыми ты познакомился. Это один из приютов, которые основаны Странником.
— Знаю, слышал, что этот вообще первый.
— А его историю знаешь?
— Говорят, что Странник разрушил храм, который ему возвели, а на его месте сам месяц строил приют, — начал вспоминать Редрик. — Это произошло задолго до того, как появилась сама столица, если я правильно помню.
— Верно, тогда вместо Аусбруха на том месте находился Приют паломника.
— А теперь там Реформаторская площадь — голые плиты.
— Даже иногда грустно становится, когда вижу то место, — выдохнула девушка и вернулась к прошлой теме: — А закончив, он вошел в двери приюта и произнес: «Вот мой храм».
— А затем взял на руки маленькую девочку… Что же он тогда сказал? — почесал висок парень.
— «Вот то, почему я все еще здесь».
— Вам говорили, что это значит?
— Нет, но теперь приюты есть во всех крупнейших городах.
— И на что они существуют? На деньги с портретов, что пишет Странник?
— Откуда знаешь? — изумленно повысила голос девушка, почти по-совиномуповернув шею.
— Догадался из разговора со старым солдатом. А что?
— Деньги просто появлялись в виде векселей. Я думала, что это пожертвования, — она снова смотрела вперед. — Но сейчас даже такая безумная догадка вероятнее людского небезразличия.
— Ну, может, я и додумал. Скорее всего, благотворительность тоже замешана, — пожал плечами Ред.
— Дворянство беднеет, они озабочены своими детьми.
— Государство?
— Эти кайзеровы хапуги только берут, ничего не отдают.
— Ну, я на них работаю, мне они платят зарплату. Так кто тебя подсидел?
— Да козочка одна. Легла под самого жирного и мерзкого иерарха. Чтоб у нее череп треснул, когда эта туша упадет на нее. Ей плевать на детей. Она просто хотела мое место в храме. Получила, — она проговорила это отрывисто и в сторону, будто хотела поскорее закончить с этой темой.
— А что ты?
— У Путников с этим просто, выход из культа — тоже путь. Никто не запрещает.
— А в приюте ты не могла остаться?
— В работниках недостатка нет. Или… — девушка засмеялась. — Редрик, мне — шестнадцать. Я уже старовата, чтобы дальше жить там на пансионе.
— И когда у тебя день рождения? — спросил Ред.
Он только что переосмыслил многие моменты их общения и был очень взбудоражен. Парень пытался выкроить хоть денек, чтобы казаться себе менее незрелым.
— Он был в тот день, когда мы встретились.
— Я вижу, подарок тебе понравился, — сказал он, незаметно погладив белую шерсть воротника, закрывающего шею девушки.
— Это был мой первый в жизни подарок на день рождения.
Смоки сошел с тракта. Теперь конь трусил по тропинке, идущей на восток.
— Твой конь заблудился?
— С чего это?
— Ты не держишь поводьев.
— У него нет поводьев — он их съел.
Смоки повернул голову и оскалился, демонстрируя свободные от уздечки зубы.
— У него клыки, — тихо проговорила девушка.
— Как и у тебя, он просто всеядный, как мы… хотя скорее, как гремлины.
Редрик вытянул руку и махнул коню двумя пальцами, чтобы тот следил за дорогой. Смоки закатил глаза и развернулся. Далила внезапно укусила его за руку. Правда, это скорее было приятно, чем больно.
— Словно подошва, — пожаловалась девушка, отпуская руку Реда.
— Ну, так не кусайся.
— Ты сам напросился — ты сравнил меня с лошадью.
— Смоки лишь похож на лошадь.
— А я?
— Ты похожа на девушку, делающую поспешные выводы, — Редрик вернул назад руку, будто нечаянно зацепив ее волосы.
— Ладно. Так куда мы едем?
— В колонию полуросликов — Самсоновку. У нас гостит «инспектор по закромам», как мы его называем. Нужно забрать у старосты отчет по зернохранилищам, теплицам и прочему, а затем доставить ему.
— Это же работа самого инспектора. Или нет?
— Так-то оно так. Но инспектор больше по глушению самогона и банькам, чем по закромам.
— Его проблемы.
— Ну, смотри. Если я сделаю его работу за него — он мне заплатит. Если ему придется работать самому — платить будем мы, — произнеся это, Редрик горько засмеялся.
Далила помотала головой и ругнулась себе под нос.
Самсоновка приветствовала Редрика твердыми дверными косяками и низкими потолками. Далилу он оставил со Смоки. Она порывалась пойти с ним, но в коридорчиках дома старосты полуросликов было слишком тесно даже для одного человека.
В кабинете кукольного домика, под настенным алтарем их странной религии сидел седеющий полурослик. У него была самая наглая и хитрая харя, которую когда-либо видел Ред. Правда, на ней виднелось и несколько шрамов. Старосту все называли Рема Бывалый. Говорили, что в свое время он обстряпывал скользкие дела в Аусбрухе, а теперь ушел на покой.
Староста на удивление мило поздоровался и предоставил Редрику все бумаги. Парень сразу заподозрил неладное и скрупулезно просмотрел их. Собственный опыт «черного канцеляра» легко помог выявить несоответствия.
— Послушайте, господин Бывалый. Я такой, извиняюсь, херни в жизни не видел. Хотя подделываю сметы с тех пор, как научился считать.
— Такой молодой человек, а такой грамотный, ей-богу грамотный. Родик, мой мальчик, как ты можешь быть таким грамотным, но таким недалеким?
— Что, простите?
