— Да, пока — да, еще бы год… — тихо, будто стыдясь этого, ответила Далила. — В этом княжестве, — уточнила она.
— Ну, вот, ты же тут бригадир. Бригадир регулирует состав смены. Не забыл, сколько у нас «как бы» работающих резидентов?
— Четверо, — улыбнулся парень.
— За скольких потянешь?
— Команда «ух» — работает за двух, кушает за трех, — шутливо отдала честь девушка.
— Замечательно, а то мой сын работал за пятерых, а жрал за десятерых. Спасешь его одновременно и от истощения, и от ожирения.
— Ты наконец признал, что пашешь на мне, как на воле, — молниеносно отреагировал Редрик, тыча в отца пальцем.
— Зато ты сам — здоровый, как вол, в свои четырнадцать. Заодно жрешь в три горла, бухаешь и дымишь, как сопка — на тебе еще пахать и пахать.
— Четырнадцать? — ошарашено промолвила Далила. Затем вкрадчиво посмотрела на Редрика.
— Ну, есть такое, — смущаясь, признался парень.
— Похоже, тяжко будет. Вон, судя по тебе — год за два, а то и больше. Неужели, я превращусь в старуху? — наигранно погладила свое лицо девушка, будто заранее прощаясь с красотой.
— Не боись, подруга, вот стрясешь с бригадира первую зарплату — купишь себе у алхимиков хоть красоту, хоть удачу, хоть живицу. Благо, маги-ремесленники на этом поприще трудятся очень активно. Монополисты хреновы, — захохотал Лоуренс.
— Ну, что, Далила, согласна ли ты стать моей помощницей? — шутливо поклонился Редрик, протягивая руку.
— Да, — быстро и с чувством ответила девушка и пожала ее.
Глава 4.2
Первой проблемой стало поселение новой помощницы. В гостевые покои нельзя — инспекция подловит. Лоуренс, хоть и жил в общем помещении для пятерых рабочих, но давно переколотил кровати в шкафы и полки.
Валенсия жила в комнате, которая фактически принадлежала Гизмо, а сам гремлин спал внутри стойки ресепшена. Ему так было спокойней. Ни лишнего помещения, ни лишней кровати не нашлось. Тогда Лоуренс начал шутливо кидать намеки на двуспальную кровать Редрика.
Смущение заставило парня вспомнить о лежаках Симона. В результате девушка разместилась в постели Реда, а сам он пристроился на полу, в некотором отдалении — насколько позволяла его комната.
Далила не проявила никаких явных недовольств, но будто бы была чем-то разочарована. Ред не понимал, чем. За ужином девушка окончательно и бесповоротно влюбилась в чай Валенсии и впредь пила исключительно его.
Ночью Редрик думал, что не сможет заснуть. Он специально подождал, пока девушка отошла ко сну, чтобы пропустить все волнующие его воображение моменты. Затем прокрался в комнату. Его чуть не выдала деревянная штора, что заменяла ему дверь. Но помощница, уставшая в дороге, уже тихо посапывала, завернувшись в три пледа. Особенно тщательно она укутала ноги. Видимо, была еще той мерзлячкой — южанка.
Редрик опустился на лежак. Он выбрал тот, который принадлежал Андерсу — не хотел портить новый. И, к своему удивлению, расслабился и моментально заснул, как убитый. Его еле добудились. Лавочник, подкалывая сына, сально намекал на бурную ночь и шатающиеся стены, но Далила лишь заявила о бурном храпе парня, который и являлся причиной сотрясения.
Пришло время выяснить навыки девушки. Она с раннего детства жила в пейсалимском приюте культа. В нем детей учили грамоте, математике и этике. Разумеется, детей приучали и к бытовому труду: готовке, стирке, уборке и рукоделию. Был даже курс первой помощи.
Далила, кроме всего прочего, знала наречие пейсалимского княжества и язык полуросликов, будто свой родной. Редрик смог перепоручить помощнице легкую и мелкую работу. Это принесло плоды, ведь то, что девушка своими маленькими ручками делала легко и непринужденно, прокаленные руки-лопаты Реда с негнущимися пальцами делать уже не могли. Правда, базовой математики оказалось маловато для нужного уровня бухгалтерской мистификации.
Редрик взялся учить Далилу. Та сначала со скепсисом отнеслась к этому, но потом поняла, что глубина и премудрость того, что парень называл «черная канцелярия», стоит того.
Шли спокойные деньки. Дни становились теплее и длиннее, как и вечерние беседы молодых людей, которые продолжались даже по ночам. Во время занятий они садились все ближе и времени учебе уделяли все меньше. Девушка будто хорошела на глазах. В свободное время они катались на Смоки и любовались просыпающейся природой. Первые подснежники. Первый скромный букетик. Первые венки в волосах.
Состояние возбуждающего покоя не покидало Редрика ни на миг. Но он не знал, что делать. Он даже не знал, как познакомились его родители, тем более — как развивались их отношения. От помощниц Валенсии парень если и слышал разговоры про отношения, то те были про пьяные «залеты». Книги тоже не помогали, он просто не верил написанным историям.
Наступил апрель. Начался период проведения гонки за тендер. Это событие проходило раз в три года, в апреле. Соревновались представители от хозяйств, что разводили лошадей, и аристократы. Победителем мог стать лишь один. Этот человек получал трехлетний тендер на поставку лошадей для нужд государственной почты и денежное вознаграждение. Если же побеждал наездник, представляющий благородный дом, что не владеет конезаводом, он имел право выставить тендер на аукцион, проводящийся на финише.
Отец Редрика вместе с Гизмо отправились в город — сделать ставку. Валенсия отправилась с ними за компанию и закупиться. Гонка ее не интересовала. В прошлых двух победил дом Першер. Это одно из благородных семейств, что еще сохранило серьезное влияние в империи, хоть и не отличалось древностью рода.
Тогда наездником от дома выступал Руперт Першер — младший брат главы дома, Олмера Першера. Но он погиб на дуэли из-за падшей женщины. На этот раз в гонке принимал участие младший сын Олмера — Седрик.
Парень был ровесником Редрика, но исходя из слухов, слыл «золотым мальчиком». Их обрывков, раскрывающих образ жизни парня, хватало, чтобы Ред, как и весь кампус, болели за главного оппонента Першеров — дом Сайдер.
Бенджамин Сайдер представлял свой дом и как глава, и как наездник. Редрик мало что мог о нем сказать кроме того, что до Першеров именно он был бессменным победителем прошлых гонок. Особо агитировал болеть за него Лоуренс. Он называл это ветеранской солидарностью, хоть и не вдавался в подробности.
Суть гонки заключалась в показе скорости, грузоподъемности и выносливости животных, что так необходимы для нужд почты. Гонка за тендер длилась примерно неделю. Всадники выезжали из восточных ворот Аусбуха, проезжали почтовый маршрут под названием «Центральное кольцо» и возвращались по южному тракту обратно.
К прибытию первого всадника всегда собиралась огромная толпа около ворот. Людей о приближении лидера гонки предупреждали государственные офтопаты — маги, зрящие в даль, но они не раскрывали личность всадника. Победителя встречали овации, крики, приветствия и летящее венки.
