Женщина медленно поправила рукав и, безучастно обмахиваясь веером, продолжила смотреть в противоположное окошко. Ред перевел взгляд на девочку. Ее обеспокоенное личико показалось Редрику до боли знакомым. Но откуда…
Задорные и милые черты лица, покрытого веснушками, контрастировали с непонимающим взглядом часто моргающих ярко-голубых глаз. Лет десять, не больше. Она теребила длинную рыжую косу, но лишь одной рукой, другую, видимо, не знала куда деть.
Редрик протянул девочке цветок, та быстро его взяла. Гвоздика гармонировала с платьицем белого и кирпичного оттенков. Она хотела что-то сказать, но посмотрев с секунду на неожиданный подарок, зажмурилась. Девочка взяла себя в руки и, развернувшись, стала копаться за сидением.
В руке Редрика оказалось небольшое яблоко — ответный подарок. Нежно салатовое и будто светящееся изнутри. Белый налив. Глаза цвета пасмурного неба встретились с ярко-голубым полуднем. Лазурь и ни единого облачка. Правда, в ее глазах читалась показушная взрослость в виде нагнанной мрачной решимости. Редрик отвел взгляд, это было слишком забавное зрелище.
Он тихо засмеялся. Уходя и смеясь, он поднял руку на прощанье, девочка не выглянула, но старик, сняв потертую шляпу, кивнул парню вслед. Ничей голос тогда не нарушил загадочного молчания — над трактом разносился лишь тихий смех да хруст бетона и яблока.
На крыльце сидели лавочник с гремлином. На этот раз они не делали ставок, а просто поприветствовали парня. Редрик не хотел спрашивать о Далиле, тем более, отвечать на вопросы, связанные с ней. Никто и не рвался, отец лишь сходу отметил закопченные ботинки сына.
— Ты что, заснул в них, а Смоки пытался тебя разуть?
— Нет, просто ровнял тракт после прохода какой-то громадной твари. След длиною с тебя, пап.
— Что, сапогами ровнял? — поднял брови Лоуренс.
— Смоки помог.
— М-да, неспокойные времена нынче. Твари всякие, сепаратисты, старые лакеи, что торгуются как посаженные друг на друга два рыжих гнома, а то и три полурослика.
— Что-то убыток тебя волнует больше, чем монстр.
— Чудовищ всех вывели и очень давно.
— Да, прямо всех? Кто?
— Странник, авантюристы прошлой эпохи, чудаки со змеиными зенками, которых потом вывели авантюристы. Много было охотников. Сейчас остались лишь те, кого пощадил лично кайзер, либо малочисленные и хорошо прячущиеся твари. Они далеко и не опасны, в отличие от пустой мошны, которая прямо у тебя под боком.
— Так ли страшен был тот лакей?
— О-о-о… — протянул лавочник, отмахиваясь. — Торговался за каждую запаску, каждое яблочко, каждую кварту березового сока…
— А что, с Эденруата сняли эмбарго? — прервал отца сын.
— Ага, вот, — похлопал он вскрытый бочонок с эмблемой эльфийского торгового дома. — Свежий завоз. Ты все пропустил.
— Не-а, я встретил скупого старика на тракте. Помог ему с колесом.
— Славно… он тебе заплатил?
— Не он… — Редрик взял протянутую отцом жестяную кружку. Зачерпнул прозрачной жидкости, вдохнул едва уловимый аромат, выпил.
— Что, тебя полезли наперебой благодарить Адель и Кэтрин Сайдер? — ехидно хохотнул отец.
Редрик прыснул соком на Гизмо, что все это время осматривал изогнутую дугой друзу какого-то кварцевого кристалла.
— Ах ты, падла, готовься к ответочке, — он вскочил с ногами на скамью, попутно надувая щеки.
Лоуренс поддел ногу Гизмо, и тот завалился на спину. Поток огня ушел вертикально вверх. Смоки весело заржал.
— Нет, только Кэтрин. Малышка угостила меня яблочком.
— Ну, хоть так. Пошли, у нас на обед фаршированная курочка и баклажаны по рецепту от дамы с полуострова, которая в кои-то веки смогла разговорить Валенсию.
— В рецепте есть сыр?
— А как же, — улыбнулся отец.
— Это я удачно заехал, — вернул улыбку Редрик, хлопая себя по бурчащему животу. — Ты, кстати, знаешь кого-то по имени Деррик?
— А должен?
— Не знаю.
— Ну, вот и я не знаю, — сказал отец, хлопая сына по спине, приглашая зайти внутрь.
Понеслись будни, быт перемежался бытом, летние поставки с юга загрузили тракт, а тракт загрузил работой Маккройдов. Лавочник особенно негодовал по поводу блокады островных сепаратистов, что не пускали грузы из Порто Аб’Дудак, а с ними и товары из Абуля, Дурсимы, Пейсалима и Аройо-Илаго.
Все приходилось доставлять фургонами, и в торговых кампусах было не продохнуть как от количества купцов, так и от проблем, что они с собой везли. Конец лета и начало осени пролетели словно миг.
Имперская армада под командованием адмирала Передрейфуса разогнала пиратствующие флоты. Это известие так порадовало обитателей кампуса, что Лоуренс, плюнув на сложившийся уклад, пообещал отпраздновать сынов и свой дни рождения.
Наступила двадцать пятое октября. Все сели отметить и выпить за здравие, закончилось все ожидаемо, но необычно. Валенсия ушла спать рано, а Гизмо, накачавшись лаком для обуви, убежал в неизвестном направление, выкрикивая призывное: «Я охлаждаю, нужно охлаждать… на-на…»
— Скока тебе уже, сына? — спрашивал уже изрядно набравшийся Лоуренс.
— Шес… п-тнадцать. Ох, е-е-е, совсем старый стал, — сын не отставал от отца.
— Редрик, это плохо.
— С чего вдруг, это я так. Тебе вон сорок пять и еще прыткий.
— Да епт, это приятно, конечно. Но неприятно будет, когда весной заедет почтальон с письмецом от рекрутера.
— Да у нас самих нормальная «кутера» и без почтальона, тем более, бухать до весны — это слишком сильно.
— Но не боись, у батьки есть план…
— Капкан…
— Может быть.
— Расскажешь?
— Не-е-е, не будем тянуть октофага за тентакли, а то прыснет — не отмоемся.
— Как-как?
— Говорю — все в лучшем виде будет. Но если лажанем… ладно, пошли, я подарок покажу.
— Блин, а я как-то не это… без презента. Чето не воспитал ты меня.
— Но-но. Ща я тебя так воспитаю, что мамой клянусь…
— Клянись чем-то, о чем я знаю.
— Ты че? Что это значит?
— Я даже про свою мать толком ничего не знаю, не то, что про твою. Ох, блин, я… извини, бать, — Редрик встал из-за стола, завалив стул.
Лоуренс смотрел в пространство, но через секунду встал сам. В его взгляде было помешательство.
— Она мертва! Я ее убил! — крикнул он куда-то мимо Редрика.
— Ни хера себе откровение, — Ред навалился на хладоблок. — Зачем!? Как!?
— Так же, как и ты убил свою.
