— Слухай, братка, — одернул его Бруно.
— Ну…
— По-моиму, так низя, с пикалем — растрясет, как тебя в повозке.
— Зя-низя. Дай коня покормить. Гля, какие глаза делае — голодная тварь.
Братья Жмых уже много лет не могли выйти на повышение. Виной тому было многое, но порча имущества всегда находилась на первом месте списка этих причин. Хотя они оставались рады и такому. Пайка есть, отпуск — регулярно, койка без клопов. Простое блюдо для простого люда, а на десерт — спокойствие. Где-где, а в столице преступления четко регламентированы и очень редки.
Каково же оказалось удивление братьев, когда из главного входа управы, у которого те дежурили, вышел конь, в котором те сразу признали Смоки. Тот, увидев знакомые лица, уверенно подошел и сделал требовательный вид. А ребята и рады — хоть какое-то событие.
— И как пацик его с рук кормит? Мне сквозь перчи пече, — жаловался Бруно, кидая коню камушки, которые тот ловко ловил в воздухе.
— Та привык, зразу и сивуха глотку пече, а потом как нада йдеть.
— Мудер, как дядя Хуберт. Ты и похож на нього больше, чем на батьку.
— Ты что, лом? Мы ж — двойня.
— Твоя правда… Гля, Гоббс шагае.
Из-за угла здания вышел капрал, он тоже, как и братья, погряз в трясине карьерной стагнации. Командир звена сразу заприметил занятие рядовых и ускорил шаг:
— Ты что творишь, олух! Брось пистоль.
Рори бросил оружие на брусчатку:
— Как скажешь, Тоня.
— Какая еще Тоня? Из-за вас… Дебилов! — повысил он голос. Его лицо приняло привычное устало-раздраженное выражение. — Мне в торец прапор такие предъявы кидает, что вас мать так не кидала в детстве.
— Меня мать в реку кидала, с обрыву, я так выучився плавать.
— Лучше бы не научился, а то место под прочие навыки в твоем черепке закончилось. Так бы и на мой череп меньше проблем сыпалось.
— Та ты не серчай, Гобзя. Равно одно — звено не бьють. Повязаны мы одной цепью, одним делом.
— Надо напроситься на наряд в трущобы, может, хоть кого-то из вас, дебилов, там прикончат.
— Так ты ж з нами пойдешь, а твою рожу там все курвы срисовали, Тонь. Ты ж токмо оттуда, видно здалеку, — указал Бруно на лицо капрала.
Гоббс протер щеку от дешевой помады.
— Ценная клиентура. А таких ни в жисть не трогають, — хохотнул Рори.
— Я уж придумаю, как потерять двух остолопов.
— Приятно видеть, что наше ополчение нас бережет, — ехидно проговорил Лоуренс, уже какое-то время наблюдавший за перепалкой.
Редрик же тихо подошел к Смоки и почесал тому круп, тот аж зашатался от удовольствия.
— Здоровеньки булы, Маккройды, — в один голос гаркнули братья.
Капрал кивнул.
— А как это вас — мимо нас?
— Магия, — сказал Редрик.
— Это как? — спросил Энтони Гоббс, поправляя ремни. Салли Ляхотряска так и не научилась их правильно затягивать.
— Да вот так, оказывается, и конь в доме волшебный, и сын.
— Что, збуженый? — на удивление сразу догадался Рори.
— Есть такое, — Ред поднял волосы со лба, показывая слегка светящуюся печать.
— Иницият. Это надо обмыть, — потер руки Бруно.
— Ты себя обмой, дура. Мы ввазюкались на два наряды, та и утро тераз.
— Как на два? — в ужасе поднял брови Гоббс.
— Так кент заходил, видит мол звено коня — ма, а капрала — нема.
— Вот, Тонь, и шутканули, что мол у артистов тебя на него сменяли.
— А он: «Раз сменяли, так стойте с новым командиром звена еще смену. А если вернут вам капрала после того, как он им всех баб попортит, то и он пусть постоит, компанию составит…»
Редрик удивленно глядел на Бруно, что цитировал слова своего центуриона четко и совсем без акцента.
— Утырки, сидели бы в селе своем, не портили бы жизнь людям.
— Такмо в селах понабежало зверюганов с Фронтиру.
— Все коронные поля за полпайки пашут. Благородным батраков тожей стока не надо, скока селян тераз.
— Работы людю в селе нету.
— Расширение прав резидентов, блин. Если в города попрут такие, как вы — хана, — Гоббс в порыве отчаяния ударил по решетке, что прикрывала окно. Оно приоткрылась, показалась морда крысолюда.
— Я тут сейчас кому-то постучу, — пропищало существо.
— Да пошел ты, Гэри! — в один голос крикнули бойцы.
— Вот насру вам в суп — будете знать, — окно закрылось.
— От падла усата, а ведь не бреше. Было уже таке.
— И он до сих пор работает тут? — удивился Лоуренс.
— Дык у крысюка гумно крысюче. Отбрехался, мол паразиты на кухне завелися.
— Хорошо, что я тогда остался на завтрак, а не на обед, — вытер лоб Редрик.
— Ладно, бойцы, охраняйте, честь не роняйте, еду нюхайте. У нас с юным дарованием много дел.
— Будьте здоровы, Маккройды, — в один голос попрощались братья.
— Да-да, — безучастно поковырял носком ботинка тротуар Гоббс.
Сын, отец и конь шагали вдоль центральной площади в направлении доков. Площадь была огромной. На ней регулярно проводились парады и смотры войск. Целый легион мог уместиться на ней, маршируя по кругу.
Посреди площади стоял огромный памятник, возведенный в честь героев Войны Объединения: кайзера Ауринка и тогдашнего владыки гномов — Трора Башгюта. Они стояли над оплакивающим свою жену Титанию королем эльфов Обероном Мелорном. Та лежала обмякшая, заключенная в его объятьях. Двое правителей, тогда — врагов эльфа, в акте соболезнования присели подле него, положив руки ему на плечи.
Редрик, каждый раз будучи в городе, бежал смотреть на памятник. Но его манило в нем не величие королей былого и грядущего, а еще одна фигура, что выглядела много меньше статуй владык.
Человек сидел под постаментом, опершись о него спиной. Он кутался в плащ, в полу которого был завернут младенец, у обоих отсутствовали лица. Подле них на постамент опиралось оружие человека — простой длинный меч. Выбитое на крестовине слово «бремя» служило единственным украшением оружия. Статуя официально не являлась частью памятника и была сделана из другого материала, довольно грубо и явно позже.
Люди рассуждали, что значит эта фигура, и совместно пришли к выводу, что это — символ безликих воинов. Что из поколения в поколение несут бремя службы монархам, погибая и убивая ради них. Редрик замечал, что его отцу никогда не нравилась эта статуя. Он даже никогда не смотрел в безликое лицо.
Площадь окружало множество правительственных зданий: ратуша, резиденция кайзера, имперская канцелярия, здание министерства, суд и прочие заполненные чиновниками и клерками строения. Это был самый центр Аусбруха.
