— Пожалуйста, дай… дай что-то, ради чего можно жить… — непонятно к кому обратился Редрик и, задохнувшись, оперся руками о колени.
— Молодой человек, встаньте в очередь…
— Что?
Парень обнаружил себя остановившимся около крупного трехэтажного трактира. «Кэбот: Лом и Крюинг», «Мужской клуб», «Кафе горничных». Читай сверху вниз. На второй этаж вела отдельная широкая лестница, но змейка очереди стояла у входа на первый этаж.
— Молодой человек, вы не первый, кому необходима причина жить. Соблюдайте очередь.
К Реду обращался типичный рабочий пера и «случайной» кляксы, что скрывает убыток. Работник канцелярии. Практически коллега, только плащ — городской и серый. Реденькие волосы, толстые очки, полное отсутствие подбородка.
— Неужели все так просто? — Ред в недоумении оглядывал очередь к еще закрытым дверям.
Только мужчины. Среднего возраста, среднего роста, среднего достатка. В канцелярии кайзера обед. Вспомнился Урмахер. Его в очереди не наблюдалось. Ред тяжело выдохнул и достал портсигар. Смоки остался с Лоуренсом. Это первый раз, когда парень достал пылевую трутницу Симона, что дал ему отец. Редрик всегда носил ее с собой, как талисман.
— Курите? — спросил Ред у клерка.
— Когда угощают, — пожал тот плечами.
Искры посыпались с металлического стержня, мужчины подкурили.
— Ох и крепкая вещь, бодрит. Спасибо, а то кофе нынче дорогой. Еле продираю глаза.
— Скоро пойдут товары с островов. Кофе упадет в цене.
— Это славно, — клерк делал маленькие затяжки, сопровождая их повторным вдохом.
Все в себя и для себя, особенно если бесплатно.
— Так, куда стоим?
— Что, правда? — пара блеклых глаз глянула на Реда скептически.
— Так, в чем правда?
— В красотках, — поднял палец клерк.
— А суть?
— В милых платьицах горничных.
— А смысл?
— В пушистых ушках и хвостиках.
— А сила?
— В их комбинации, приправленной очаровательными улыбками.
— Да ты, сука, заколебал меня. Если не прекратишь мне тут пургу нести, я тебя прямо здесь поломаю, — Редрик поднял хлипкого мужичонку, схватив за плечи, и начал трясти. — Выкладывай, ради чего ты живешь, жалкий выродок.
— Ради ее голоса. Она птица рассвета в лучах заката. Ее песня… Ее танец… Если бы Странник так мог, я бы стал Путником. Она богиня. Я живу, чтоб увидеть Аврору, — недокуренная папироса выпала изо рта напуганного клерка, пока он, давая петуха, выкрикивал свои признания.
Редрик глянул на него. Человечек боялся, но не лгал. Парень поставил клерка на ноги, смахнул с его плеч несуществующую пыль. Затем засунул свой окурок ему в рот, словно соску ребенку. Тот, на удивление, успокоился.
— Я извиняюсь. Сегодня я уже встречался и с драконом, и с убийцей драконов. Богиня — уже перебор. Если что, я очередь не занимал.
Никто из стоящих в очереди даже не обратил внимание на короткую разборку. Не их дело. Парень, засунув руки в карманы, обогнул людей и подошел к зарешеченному окну. Внутри стоял полумрак, сквозь шторы Реду удалось разглядеть лишь мельтешение. Пронесся лисий хвост. Парень моргнул, его внимание привлекла сама решетка.
Латунь. Похоже, тут серьезная крыша, раз не крадут такую красоту. Решетка была тонкой работы, вся в узорах разных милых зверюшек, птичек и цветков. Отпечатки пальцев. Всюду на металле видны отпечатки пальцев, одинаковые.
— Занятно, — бросил парень вполголоса и пошел дальше.
Повернувшись в направлении улицы, Редрик увидел кошку. Первый зверек, которого парень заметил на улицах города. Съели. Остальных съели бродяги. Кошечка была небольшой, бело-рыжей, с крупными голубыми глазами. Она не смотрела на Редрика. Животное глядело на забор, что отделял внутренний дворик трактира от улицы.
Нижней половины одной доски не хватало, а соседняя ездила на одном гвозде. В проем со стороны дворика пытался пролезть черный пес. Странная помесь — похож на мастифа, только уши длинные и обвисшие, прикрывают глаза. Одна щека порвана. Собака оказалась слишком крупной, чтобы пролезть в дыру.
Ред подошел и отогнул доску, мешающую псу. Животное медленно выползло и, пройдя пару метров, село. Боевой пес или цепной. Вся грудь в шрамах, ни одного на спине. Кошка что-то мяукала псу, тот что-то буркал в ответ. Ред глянул во дворик.
Близ большого дерева Ред увидел еще двух псов. Один, щенок пастушьей собаки, лежал без движений. Над ним сидела облезшая, покрытая коростой дворняга. Морда уродливого пса была вымазана в крови.
Вокруг дерева и на его ветвях сидело множество мелких зверьков. Кошки, хорьки, птицы разных размеров и расцветок, герольд…
Герольд тоже наблюдал. Скрипнула задняя дверь. Вышел человек, закутанный в тряпье. Его одежда напоминала наряд Симона, да и комплекция соответствовала. Человек в отличие от купца на голове носил белую широкополую шляпу. К ней крепилась сетка или марля. Шляпа пчеловода.
Ни одного участка открытой кожи.
— Что же ты наделал… У тебя было всего двое друзей, одного ты убил, а другого предал. Теперь он ушел. Он погибнет там…
Голос казался сиплым, человек совсем не использовал гортань. Правда, говорил при этом достаточно громко.
— Протей, пирог горит! — донеслось из глубины трактира.
Гигант-пчеловод медленно поднялся и зашел обратно. Редрика он не видел. Парень и сам отвел взгляд от странной картины. Похоже, хоть кто-то заботится о животных, хотя те бывает не отстают от людей. Ред снова глянул на черного пса. Тому на голову села белая птичка. Маленькая голубка. Она сжимал в клювике колосок пшеницы.
Птичка тыкалась псу то в ухо, то в щеку, будто хотела пристроиться на лобастой башке. Собака же не обращала на это внимания, просто продолжала буркать, отвечая на мяуканья кошки. Затем, когда птичка устроилась, пес поднялся и ушел.
— Нет. Такой не погибнет. Он сам кого захочет сожрет.
Ред подпалил огниво. Искры напугали кошку, она убежала во двор. Парень закурил.
— Правильно. Не ходи за ним — обожжешься.
Глава 3.2
— Похоже, ты или проголодался, или перегрелся. Выглядишь скверно, — прокомментировал Лоуренс вид сына.
Редрик задержался подождать своих, опершись спиной о стену тупика. Они успели подойти вовремя, дурные мысли опять подбирались к размышлениям Редрика.
— Подустал… — выдохнул дым парень.
— Ладно. Куда нам, пень обугленный?
— Направо, и сам ты пень обугленный, — беззлобно ответил Гизмо.
Они прошли половину трущобного квартала, затем опять завернули направо. Среди трущобной застройки, свойственной бедным районам — не дома, а бараки, Ред там бы и не разогнулся в полный рост — стояло металлическое одноэтажное здание. Все закопченное и покрытое сажей. Окон нет, лишь круглая дверь и вывеска: «Убежище».
