— Так, — ответил Гизмо за отца.
— Значит, остальные поколения просто размножались, пока не родились вы. Так?
Тишина. Искрящаяся багровым, лиловым и золотым темнота.
— Я голоден. Благодарите мой живот за аналогию. Вот посажу я яблоню у себя на земле. Мне больше не будет нужды в яблоках — ее мне хватит. Но через время из случайных семечек вырастет вторая. Я сажал первую с четким смыслом ее существования — давать плоды. Что же я сделаю со второй? Могу тоже начать собирать урожай. Могу срубить. Могу выкопать и перевезти, даже продать. Могу просто ничего не делать. У второй яблони нет смысла, с ней можно сделать все что угодно. Но ведь и первую я мог срубить в любой момент, посадив на ее место персик или грушу.
Редрик сделал затяжку, собираясь с мыслями. Гремлины хмуро смотрели на него и не перебивали.
— Может, у первого поколения и была предопределенная цель, ведь его создали намеренно. Но вы — просто их потомки. Дети. У вас нет создателей, только родители. Зачем заводить детей? Из-за желания иметь детей? Случайно? — сердце кольнуло. — Из-за страха перед будущим? — кольнуло сильнее. — Да, а зачем еще?
Ред сам ответил на свои вопросы. Отражение огонька сигареты играло в слегка влажных глазах.
— Вот, ты рождаешься… Все. Ребенок завелся, намеренно или случайно, страх пропал — задача выполнена. Остался только маленький человечек и его жизнь. У жизни нет смысла, как и у многих вещей. С какой стати он вообще у них должен быть. Для смысла есть слова. В вашей истории есть смысл, надеюсь, и в моих словах он есть. А у жизни есть лишь способ применения. Пробовать, обжигаться, терять, обретать, ошибаться — можно все. Нужно лишь быть готовым к последствиям, что уготовят мир и собственная совесть. Вы сами тому доказательство.
— Так что, нам отринуть все учения Мико? — устало спросил Пастырь.
— Нет, только ту часть, где вы что-то по факту должны.
— Каднификар напоследок так и сказал, мол, я ничего ему не должен, лишь жить по заветам Мико — жить достойно, — поднял голову Гизмо.
— Вот и все. Вопрос закрыт. Будь кем хочешь, главное живи достойно.
Ред, докурив, потушил окурок о ладонь. Устало навалившись на стену, он смотрел на старого гремлина. Тот барабанил когтями по алтарю.
— Я это запишу, — сказал Диего.
Ред поднял бровь.
— Наши заветы, сказания, вся наша мудрость — они из времен, когда люди еще не дали нам написанных слов. Они не были нам нужны, как и имена. Но те времена закончились, когда мы проиграли последнюю битву. Когда все создатели, кроме Каднификара, пали, он отдался на милость людям, лишь бы остатки нашего племени жили. «Просто живите» — это последнее, что он сказал нам, будучи нашим господином.
— Я этого не знал, — сказал Гизмо.
Скордо дернул шляпой.
— Вы и не могли — не закончили обучение. Виной тому, что в нашем языке нет букв, нет слов, нет письменности. Все передается из уст в уста. Это долго. Я запишу мудрость нового сына, а потом остаток жизни буду записывать мудрость предков и учить свой народ людской грамоте.
Старик поднялся и тяжело навалился на алтарь.
— Мы ненавидели ваш язык. Он символ нашего поражения. Но поражение — тоже учитель. Жаль, что урок дошел до нас лишь сейчас. Я применю свою жизнь, чтоб записать все, что помню. Сказания о драконах и гремлинах, о мире под поверхностью, о заветах Мико. Пусть они будут переведены на все языки всех народов и отправятся во все уголки мира. Чтобы каждый, даже не гремлин, имел возможность почерпнуть мудрость гремлина, как гремлин почерпнул мудрость человека. Возможно, это и спасет наше наследие. Возможно, когда меня не станет, кто-то возьмет книгу с заветами Мико и решит по ним жить.
— Вообще-то и среди людей есть специалисты по вам: Искандер Залаз, Карлос Мендоса…
— Прости меня, Редрик, но это адаптации и видение людей. У нас не было времени трактовать и разжевывать наше наследие. Оно сохранено в первозданном виде — это единственная истина, в которой я уверен, и мы ее не исказим. Ведь миру не повредит немного правды, так ведь? — Пастырь повернулся к Реду. В глазах цвета белого золота горел огонь.
— Нет, правда — это хорошо. Ради нее стоит дожить остаток дней.
— Дней? Ха. У меня еще лет пятнадцать, — похлопал Диего себя по бицепсу. Больше не старик. — Скордо…
— Что? — на морде багрового гремлина читались остатки замешательства, но было видно, что он слегка расслабился.
— Мои уже стерлись, будь добр, наколи Редрику наш символ. Только твои когти возьмут его кожу.
— Ладно, но у меня профессиональная деформация — пальцы дергаются, — Скордо встал и провел ладонью над кобурой. Действительно дергаются.
— Так выпей, — предложил Гизмо.
— Выпью, а чернила есть?
— Есть это, — Пастырь указал на миску с жижей.
— Там же твои глаза плавают.
— Ну так буду приглядывать за новым сыном.
Глава 3.4
— Если мне предстоит выслушать еще одно трагическое сказание прошлого — я начну бить людей… и не только людей.
Руки Редрика лежали на стойке, что находилась в углу общего зала, обставленного под бар. В правой, теперь четырехпалой, руке он сжимал стакан крепкого грога. Местный «чаек». В левой, на которой теперь красовалась пульсирующая черная харя гремлина в пасти дракона, у парня была вилка со шкворчащим купатом. По левую же руку от него сидел обладатель такой же татуировки.
— Скажешь еще, дядь. Нормальная история. Клуб Первого Пламени — остаток ордена драконьих лоялистов. Одни плюсы и партак козырный. Да он у тебя и так есть. Так что, дядь, интересует?
Был уже вечер, начали подтягиваться местные завсегдатаи. В их числе — Искандер Залаз. Посреди зала располагался люк в подземелье, он из него и выполз. Сейчас он сидел рядом с Редриком и пил теплое пиво, параллельно крутя папиросы. Ред рассказал, что уже передал пакет. Залаз в благодарность предложил заполнить опустевшую папиросницу парня.
— Да куда я уже денусь… — выдохнул Ред, подозрительно оглядывая еду на вилке.
— Не очкуй, дядь, я не только теплицу держу. У меня и свинки есть. По гномьей методике выращиваю. От города столько отхода, что растут, как дыни у сельских молодух, как те мять местная пацанва вадится.
После этого комментария Ред чуть не сблевал себе в рот второй раз за день. Он-то думал, есть ли там курица. Все ли трупы идут Каднификару?
— Ладно, так что значит этот символ? Считайте, что я заинтересован, — парень переборол себя и попробовал купат. Много чеснока — самое то.
— Так то и значит, дядь — почетный гремлин. Мы просто помогаем им выживать, а они это ценят. Ну, и по возможности с Каднификаром кентуем, нормальный он штрих. Правда, вечно обиженный, но тут не погрустишь, с такой-то судьбинушкой. Верно, дядь?
