— Уходишь?
Она остановилась как вкопанная. Затем медленно обернулась.
Андрей стоял посреди коридора, как раз между ординаторской и кабинетом заведующего.
Вот, значит, где пропадала Анна: оказывала Лере медвежью услугу, нарушив свое обещание никому не говорить об ее уходе!
Лера почувствовала, что ею овладевают смятение и паника. Мысли в голове завертелись с бешеной скоростью, одна вытесняя другую, и пропали. Все, кроме одной: как правильно она делает, что уезжает, если при одном звуке его голоса, обратившегося к ней, как прежде, на «ты», ее бросает в дрожь!
Он ждал ответа, и она молча кивнула.
— Зря, — Андрей приблизился, встал напротив Леры. — Это все из-за той ошибки? — Он внимательно вгляделся в ее лицо, которое она старательно отводила в сторону. — Глупо. Ты ведь хороший врач, и все это знают. А от ошибок никто не застрахован.
— Спасибо. — Она наконец овладела собой и заставила себя смотреть ему в глаза. — Приятно слышать комплимент, но дело не в ошибке. Вернее, не только в ней.
— А в чем еще?
— Есть разные обстоятельства. — Лера попробовала улыбнуться, но Андрей не улыбнулся ей в ответ. Лицо его, напротив, стало мрачным и даже злым, как тогда, во время разговора со Знайкой.
— Да нету никаких обстоятельств! — резко произнес он. — Нету! Что я, не понимаю, что ли… из-за меня это все… — Он запнулся, перевел взгляд на старенький, местами потертый, но тщательно вымытый линолеум на полу и проговорил, понизив голос: — Пойми, я прекрасно знаю, как по-свински вел себя все это время.
— Почему по-свински? — спокойно переспросила Лера.
— Ты вел себя абсолютно правильно, как подобает пациенту, который пострадал по вине врача, и…
— Ерунда! — нетерпеливо перебил Андрей. — Твоя ошибка здесь совершенно ни при чем, и вовсе не из-за нее я… — Он оперся рукой о стену за Лериной спиной, слегка коснувшись ее плеча. — Послушай, мне нелегко это говорить, но я понимаю, что должен. Должен объяснить тебе.
— Объяснить что?
— Если бы я прожил нормальное детство и юность, такие, как у всех людей — с родителями, домашними праздниками, вечерними чаепитиями, — возможно, я был бы несколько другим. Но… — он поднял глаза, — я такой, какой есть. Может быть, слишком недоверчивый и подозрительный или… просто глупый! Наслушался всякой чепухи, которую слушать было вовсе не нужно, и решил, что у тебя ко мне не может быть ничего серьезного. — Андрей наконец улыбнулся, но будто бы через силу. Лицо его так и осталось напряженным, и Лера поняла, что он опасается, как бы она не спросила, чего именно он наслушался.
Она знала, о чем он говорит — о том, что сказал ему про нее в реанимации Максимов.
Значит, все-таки только эта причина, Наталья не обманула!
Лере вдруг стало так отчаянно тоскливо, так больно за них обоих, столь легко заподозривших друг друга в неискренности и эгоизме, так жаль времени, проведенном в холодном отчуждении и непонимании. Почему им пришло в голову домысливать что-то друг за друга, неужели нельзя было сразу поговорить начистоту? А теперь… теперь не стоит и пытаться.
Андрей, по-видимому, исчерпал весь запас аргументов и стоял молча, ожидая Лериной реакции на свои слова. В глазах его отчетливо читались тревога и растерянность.
— У меня все было очень серьезно, — тихо проговорила Лера и слегка отодвинулась в сторону. — Прости. Я должна идти.
— Нет, не уходи! — Андрей шагнула вперед, загораживая ей дверь. — Останься, пожалуйста… я прошу тебя.
От неожиданности Лера опешила.
— Да ты что? — волнуясь, она позабыла о необходимости говорить тихо, и ее голос гулко разнесся по пустынному коридору. Она машинально прикрыла рот рукой и повторила: — Что ты? Главврач уже подписал приказ об увольнении!
— Подпишет другой, — невозмутимо произнес Андрей. — О зачислении в штат.
— С ума сошел! Никогда он не станет этого делать.
— Станет, вот увидишь!
Снова они спорят, как тогда, в восьмой палате, во время дежурства, на котором потерялась Машка. Как никогда не будут спорить просто врач и просто больной. Лера почувствовала, как приливает к щекам знакомый, горячий жар.
— Андрей, не валяй дурака. Отойди, — попросила она и сделала попытку отодвинуть его с прохода, слегка толкнув ладонями в грудь, но он не тронулся с места. — У меня билет на самолет, — сказала Лера тихо и безнадежно, — в Мурманск. Там тетка, и на работу можно будет устроиться, жилье задешево снять… А Машку в детский центр… — Она замолчала, не договорив и так и не опустив руки, продолжая держать их у Андрея на груди.
Он осторожно положил поверх ее ладоней свои и, будто не слыша всего того, что она только что сказала, повторил твердо:
— Не уходи. Ты нужна здесь. Всем. И мне… мне просто необходима.
Сзади снова протяжно скрипнула дверь, радио зазвучало чуть громче.
В конце коридора появилась вооруженная шваброй уборщица.
Кажется, ему действительно плевать на ее ошибку, которой на самом деле не было.
— Я порвала твой рисунок, — едва слышно проговорила Лера.
— Ну и ладно, — Андрей махнул рукой и улыбнулся, — у меня есть другой, — он полез в карман спортивной куртки, достал оттуда сложенный вдвое листок и сунул Лере в руку.
Она развернула его.
Обычное лицо, миловидное, не совсем юное, пожалуй, даже немного усталое. В глазах легкая грусть, едва заметно опустились уголки губ, делая улыбку чуть горьковатой и загадочной, как у Моны Лизы. Лицо женщины, знающей, как тяжело может порой ударить жизнь, но одновременно эту жизнь принимающей, умеющей ждать и прощать.
Возможно, Андрей снова немного погрешил против истины и портрет не имел полного сходства с оригиналом. Может быть, Лере еще только предстояло стать такой, какой ее изобразили на бумаге, — более мудрой, более стойкой и терпимой. А может быть, Андрей не столько нарисовал Леру, сколько сумел наконец посредством искусства выразить ускользающую ранее от него суть женщины, заключающуюся в умении жалеть и сострадать…
Лера внимательно разглядывала беглый карандашный набросок и думала о том, как обидится и расстроится Ксения, узнав, что они с Машкой не приедут, и о том, что надо будет непременно выбраться к ней летом, во время отпуска.
Из палаты напротив появилась высокая, костлявая женщина в длинном, почти до пят, байковом халате неопределенного бурого цвета. Громко шаркая, сделала несколько шагов по коридору, остановилась в нерешительности, выразительно кашлянула.
— Доктор, обход-то будет сегодня? Уже двенадцатый час, мы ждем, ждем. Придет кто-нибудь?
— Да, — Лера оторвала глаза от бумажного листа. — Идите в палату, ложитесь. Я сейчас. Только переоденусь.
Тетка удовлетворенно кивнула и побрела обратно.
